Бурное развитие торгово-экономического сотрудничества стран Латинской Америки и Карибского бассейна (ЛАК) с Китаем в ХХI в. повлияло на многие аспекты жизни государств региона, в том числе на экологическую ситуацию. Большинство экспертов, международных и латиноамериканских, оценивают это влияние крайне негативно, некоторые считают его главным фактором ухудшения природной среды в ЛАК. Например, авторы доклада межуниверситетской Рабочей группы по вопросам развития и окружающей среды в Америках (The Working Group on Development and Environment in the Americas) пришли к выводу, что «китайские инвестиции и торговля в Латинской Америке в ХХI в. стали главной причиной деградации окружающей среды в регионе»¹. Подобные утверждения не лишены оснований, о чем свидетельствуют многочисленные протесты жителей латиноамериканских стран против деятельности китайских компаний, наносящих ущерб среде их обитания. В ближайшие десятилетия в соответствии с решениями Второго министерского форума стран — членов Сообщества стран Латинской Америки и Карибского бассейна и Китая (El Foro China — Comunidad de Estados Latinoamericanos y del Caribe (China — CELAC), состоявшегося в январе 2018 г., Китай и страны ЛАК планируют существенно расширить отношения. В связи с этим возникает опасность дальнейшего обострения проблем сохранения природной среды. Большую актуальность приобретают вопросы взаимодействия местных властей стран региона с китайскими инвесторами и государственными органами КНР по поводу их политики и практики в отношении природопользования с целью предотвращения возможных отрицательных последствий экономического сотрудничества. Эти вопросы, наряду с выяснением причин ухудшения окружающей среды в регионе вследствие расширения торгово-экономических связей с Китаем, оценкой возможностей смягчения остроты данной проблемы, являются предметом исследования в данной статье.

Основные факторы негативного воздействия экономических связей с КНР на природу Латиноамериканского региона

У Китая за годы быстрого экономического роста сложилась репутация страны, несущей немалую ответственность за ухудшение состояния природы на планете. КНР не подписала Киотское соглашение в 1997 г., затем в 2009 г. ратифицировала его, но никаких обязательств по сокращению выбросов парниковых газов на себя не взяла, ссылаясь на то, что является развивающейся страной, нуждающейся в высоких темпах роста ВВП. Поскольку на Китай приходится четверть вредных выбросов в мире, он подвергается критике со стороны международных организаций как главный виновник загрязнения атмосферы. Основными источниками загрязнения являются угольная промышленность, угольная энергетика. Китай, согласно данным Мирового энергетического совета (World Energy Council), занимает первое место в мире по запасам, производству и потреблению угля².

Во всех странах, где действуют китайские компании, возникают конфликты по поводу сохранности природной среды, и сам Китай переживает настоящий кризис в данной сфере, загрязнение воздуха и воды в крупных городах достигает критического уровня. Внутри страны также растет недовольство состоянием окружающей природы. Ежегодно от заболеваний дыхательных путей и легких в КНР, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), умирают более 1 млн человек³. Поэтому руководство Китая, стремясь укрепить авторитет страны на международной арене и одновременно ослабить внутреннее социальное напряжение, предпринимает активные действия по ограничению роста загрязнения окружающей среды, а также по борьбе с изменением климата. Китай подписал Парижское соглашение по климату и всюду декларирует готовность выполнить свои обязательства. С начала ХХI в. руководство КНР ставит вопрос о создании так называемой «экоцивилизации» как важной части долгосрочной стратегии модернизации страны, повышения уровня жизни народа. В 2012 г. она была включена в концепцию социализма с китайской спецификой. Суть концепции «экоцивилизации» в самом кратком изложении состоит в экономном расходовании ресурсов, замене угольного топлива «чистой» энергией, переходе от материалоемкой экономики к наукоемкой, улучшении качества воздуха, воды, состояния флоры и фауны. Председатель Си Цзиньпин, возглавив государство в 2013 г., провозгласил лозунг «Зеленое — золото» и начал новый этап строительства «экоцивилизации», в рамках которого предполагается изменить прежнюю модель развития КНР, когда природа приносилась в жертву высоким темпам экономического роста. Эти изменения касаются методов производства, ценностей и стиля жизни общества в целом.

Правительство Китая запланировало на 2020 г. сократить потребление воды на 23%, энергии — на 15%, выбросы углерода на единицу ВВП — на 40-45% по сравнению с уровнем 2005 г., ограничить потребление угля до 62% от существующих объемов⁴. Для этого принимаются меры по реформированию системы охраны окружающей среды, раскрытию информации о ее состоянии, существенно ужесточается надзор правительства за выполнением природоохранных обязательств органами власти на местах, добыча угля и его применение в энергетике законодательно ограничивается при одновременном стимулировании развития «чистой» энергетики. Китай претендует на лидерство по производству в этой области, на него приходится более 50% строительства электростанций, работающих на «чистых» источниках энергии, в мире. В 2018 г. начато общенациональное внедрение системы компенсаций за ущерб природе. Эта система до сих пор действовала в экспериментальном порядке лишь в семи регионах страны. Она предполагает, что финансовое бремя по восстановлению отравленной окружающей среды будет практически полностью возложено на плечи виновника загрязнения. Кроме того, с 1 января 2018 г. Китай ввел налог на загрязнение окружающей среды, заменяющий действовавшие с 1979 г. малоэффективные сборы.

В Китае официальная политика в отношении изменения климата соответствует принципам Рамочной конвенции ООН по изменению климата (United Nations Framework Convention on Climate change, UN FCCC). Данная политика распространяется и на деятельность китайских компаний за рубежом. Об этом говорится во многих официальных документах КНР и, в том числе, в т.н. «Второй белой книге» (2016 г.), определяющей политику страны в отношении сотрудничества с государствами ЛАК. В ней Китай обязуется углублять политический диалог со странами региона, расширять обмен информацией и опытом, техническое сотрудничество в области использования водных ресурсов, защиты экосистем, помощь в ликвидации последствий природных катастроф, прилагать усилия для создания многосторонних и двусторонних механизмов сотрудничества ответственных организаций сторон⁵.

Министерство торговли КНР ежегодно публикует указания для китайских компаний, действующих за рубежом, где рекомендует им уважать природоохранное законодательство принимающих стран, учитывать возможные негативные последствия своей деятельности, применять меры, направленные на минимизацию подобных последствий, сотрудничать с местными сообществами. К сожалению, это лишь рекомендации, выполнение которых оставлено на усмотрение самих компаний, но, тем не менее, многие международные эксперты оценивают их положительно⁶. Но, несмотря на значительные усилия руководства КНР, это пока мало влияет на сложившуюся в Латинской Америке репутацию страны как одного из основных виновников загрязнения окружающей среды в регионе.

В ЛАК негативное воздействие сотрудничества с Китаем стало ощущаться уже в первом десятилетии ХХI в., когда после его вступления в ВТО заметно интенсифицировалась взаимная торговля, до того времени незначительная. За 2000—2012 гг. товарооборот вырос с 12 до 260 млрд долл., то есть в 22 раза под влиянием огромного спроса со стороны КНР на сырьевые ресурсы стран ЛАК, необходимые для поддержания высоких темпов экономического развития. Китай очень скоро стал вторым, а для ряда стран — первым торговым партнером. Торговля сразу приобрела черты модели центр-периферия: КНР импортирует нефть и сырье для своей промышленности (в основном металлические рудные полезные ископаемые), а также сою и соевое масло, а экспортирует широкий ассортимент промышленных товаров. Именно такая модель отношений обуславливает отрицательные последствия китайской экспансии для природы ЛАК. Добыча минерального сырья относится к числу высоко водо- и углеродоинтенсивных отраслей, вызывающих рост эмиссии вредных газов. На латиноамериканский экспорт в Китай тратится вдвое больше воды и приходится на 20% больше выбросов газов в расчете на 1 долл. экспорта по сравнению с общим экспортом региона по причине высокого удельного веса сырья в импорте КНР из ЛАК⁷. Поэтому ущерб природной среде здесь выше, чем от экспорта в другие страны, независимо от того, кто его осуществляет — национальные или иностранные производители. В экспорте в США, страны Европы и другие регионы доля нефти и прочего минерального сырья вдвое-втрое ниже, чем в торговле с Китаем⁸.

Характерные изменения наблюдаются в политике китайских компаний, занимающихся добычей угля. Поскольку их активность внутри самой КНР ограничена довольно жесткими требованиями, они расширяют деятельность в зарубежных странах. В последние годы китайцы развивают экспорт передовых технологий переработки угля, уменьшающих вред от его использования на тепловых электростанциях, и стремятся компенсировать свои внутренние потери путем реализации за рубежом технологий газификации. Процесс газификации состоит в смешивании измельченного угля с другими химикатами для производства синтетического газа — сингаза, который применяют для производства не только энергии, но и удобрений, так как при его выработке выделяются аммиак и мочевина. В Латинской Америке китайский бизнес продвигает проект строительства углегазифицирующего комплекса в Бразилии в штате Риу-Гранде-ду-Сул, на который приходится около 90% запасов бразильского угля. Этот проект в настоящее время рассматривается правительством штата, которое ищет возможности использования имеющихся ресурсов для развития экономики региона, переживающего кризис, но с учетом минимизации потенциального загрязнения среды. По оценкам местных властей данный проект может увеличить ВВП штата и страны на 5 млрд долл. и прямо или косвенно создать более 5 тыс. рабочих мест к 2042 г. В 2017 г. правительство штата приняло «Закон об угольной политике Рио-Гранде-ду-Сул», допускающий строительство углехимического комплекса, и весьма вероятно, что китайский проект, соответствующий требованиям закона, будет принят⁹. Переговоры идут с двумя компаниями, уже работающими в энергетическом секторе Бразилии.

Накопленный опыт сотрудничества с иностранными компаниями, в том числе китайскими, в добывающей промышленности заставляет правительства некоторых стран более осторожно, чем прежде, относиться к новым проектам. Так, в Чили, где недавно в пустыне Атакама разведали огромные запасы лития, на участие в разработке которых претендует китайская «Tianqi Lithium Corp.», контролирующая около 42% добычи и производства этого металла в мире, правительство и парламент обсуждают законы, направленные на защиту национальных интересов, включая обеспечение защиты среды. Литий широко применяется в современной электронике, в электромобилях, и спрос на него очень быстро увеличивается. Чилийское правительство считает, что эксплуатация запасов лития имеет стратегическое значение для страны. Месторождение принадлежит чилийской компании «Sociedad Química y Minera de Chile» (SQM). В 2018 г. «Tianqi Lithium Corp.» пыталась заключить с SQM договор о покупке акций. В палате депутатов чилийского парламента широко обсуждается данный вопрос, детально рассматриваются возможные условия соглашения, касающиеся предельной доли продаваемых акций, необходимой степени переработки сырья, защиты среды. В сенат представлен проект закона об исключительном праве государства на разработку минерального сырья¹⁰.

Помимо добывающей промышленности значительный вред природе наносят инфраструктурные проекты, в том числе в энергетической области, инвестиции китайских компаний в которые в последние годы даже превышают вложения в добычу минеральных ресурсов. Подобные проекты, необходимые для экономики региона, часто вызывают массовые протесты, хотя ущерб, наносимый природе, во многих случаях не зависит от того, кто их осуществляет, и может рассматриваться как своего рода плата за развитие. Китай все более активно вовлекает ЛАК в свой грандиозный проект «Нового шелкового пути», предусматривающий массовое строительство дорог по всему миру для расширения торговых возможностей КНР и укрепления ее позиций. Латиноамериканцы, для которых неразвитость инфраструктуры является одной из важнейших экономических проблем, демонстрируют готовность участвовать в нем¹¹.

Согласно результатам исследований, проведенных в Бразилии группой под руководством Филипа Фернсайда в 2013 г., самый большой вред лесам Амазонии наносят строящиеся на китайские кредиты железные и автодороги, каналы, предназначенные для перевозки грузов, экспортируемых в китайские порты, а также плотины, сооружаемые для обеспечения энергией рудников и нефтедобывающих предприятий. Инфраструктурные объекты часто располагаются в местах наибольшего биоразнообразия. Новые дороги, в частности, дают возможность создать на территории бывших лесов новые поселения, а также разрушают традиционные пути миграции животных¹².

Протесты общественности нередко вызывают китайские инвестиции в транспортную инфраструктуру. В частности, в Перу и Бразилии они были связаны с пока отложенным проектом межокеанской железной дороги. Впрочем, правительство КНР все же надеется на его осуществление. Бурные протесты сопровождали попытки реализации проекта межокеанского канала в Никарагуа, от которого впоследствии отказались по финансовым причинам. Но наиболее частые конфликты связаны со строительством плотин и электростанций. Хотя китайские компании инвестируют в основном в «чистую» энергию, тем не менее и эти инвестиции наносят значительный вред природе. Китайские фирмы сооружают плотины в десятках стран мира. В Латинской Америке — в Аргентине, Бразилии, Боливии, Белизе, Гайане, Гондурасе, Колумбии, Коста-Рике, Перу и Эквадоре. Возведение этих плотин, впрочем, как и тех, что строят собственно латиноамериканские компании, влечет за собой переселение тысяч людей и наносит огромный, по мнению многих экспертов, даже невосполнимый ущерб природе¹³.

Деятельность китайских фирм в области энергетики далеко не всегда связана с обострением проблем сохранности среды. Наряду с сооружением ГЭС предприниматели из КНР не забывают и об альтернативных источниках энергии, строят ветряные, солнечные электростанции. К 2021 г. Китай планирует обладать третью мировых мощностей «чистой» энергетики. Положительный пример в данной сфере в рамках сотрудничества с Китаем дает Чили. В 2013 г. после прекращения традиционных поставок природного газа из Аргентины чилийцы закупили в КНР солнечные панели. Благодаря этому приобретению в последующие годы более половины вводимых в Чили новых электростанций составляют те из них, которые основаны на использовании солнечного излучения, и эта страна по праву занимает первое место по использованию альтернативных источников энергии в ЛАК¹⁴.

Проблема обезлесения и сотрудничество в области сельского хозяйства

Главной причиной загрязнения окружающей среды в мире является энергетика, основанная на использовании ископаемого топлива, на втором месте стоит сведение лесов, поглощающих вредные выбросы. В Латинской Америке, где 57% электроэнергии производится за счет возобновляемых источников, основную проблему для природы составляет обезлесение, за ним следуют издержки, связанные с работой добывающей промышленности. В ЛАК находится около половины мировой площади тропических лесов. Это один из важнейших натуральных ресурсов, очевидно, имеющий огромное значение не только для данного региона, но и для всей планеты¹⁵.

Первое место в экспорте сои среди стран региона принадлежит Бразилии. За 15 лет производство соевых бобов здесь выросло более чем вдвое — с 50 млн т в 2004 г. до 117 млн т в 2018 г. Бразилия за последние два десятилетия превратилась из нетто-импортера продовольствия в третьего мирового экспортера и намерена и дальше развивать свой агробизнес. Быстрый рост посадок соевых бобов для последующего экспорта в Китай сопровождается прогрессирующим сведением лесов, так как сильно повышается цена пахотной земли, что толкает фермеров к освоению лесных районов, проведению туда дорог. На выращивание сои тратится очень много воды, оно требует больших затрат, фермеры используют все более интенсивные методы, включая сильные химические пестициды и культивацию генномодифицированных сортов. В 2013 г., несмотря на общественное недовольство, Китай отменил запрет на ввоз генномодифицированных продуктов. А латиноамериканские органы власти сами поощряют фермеров и производителей минерального сырья к ослаблению регулирования охраны окружающей среды, чтобы увеличить экспортные доходы. Все эти процессы вызывают довольно ожесточенную борьбу, сопротивление защитников окружающей среды, нередко доходящее до эксцессов, вплоть до кровавого насилия. За 25 лет в амазонском штате Пара были убиты 1600 активистов-природоохранителей. Бразильский «Greenpeace» борется за сохранение Амазонии — крупнейшего в мире массива тропических лесов. В результате усилий этой организации бассейн Амазонки защищен от расширения посевов сельскохозяйственных культур с 2006 г., когда активисты «Greenpeace» подписали с сельхозпроизводителями так называемый «Соевый мораторий», направленный против вырубки тропических лесов. Опасность грозит главным образом району саванны Серрадо, отличающемуся биоразнообразием и имеющему важное значение для баланса экосистемы Бразилии. За последние 15 лет для посевов сои от естественной растительности здесь было очищено 3,5 млн га земель. С 1970 г. район утратил половину лесов¹⁶.

Кроме Бразилии еще две страны — Аргентина и Парагвай — являются крупными производителями сои. На 2016 г. совместно они обеспечивали почти половину мирового потребления этого продукта. Аргентина, как и Бразилия, за последние 15 лет удвоила посевы для экспорта в Китай сои и соевого масла. Президент М.Макри во время визита в Пекин в мае 2018 г. заявил, что его цель — вдвое увеличить производство продовольствия в Аргентине, чтобы внести вклад в решение проблемы продовольственной безопасности Китая и других стран мира. Аргентинские экологи опасаются, что приоритетное развитие сельскохозяйственного сектора в ответ на растущий спрос со стороны Китая может привести к обезлесению, особенно в северных провинциях, и увеличению углеродных выбросов в связи с изменениями в способах использовании земли. Между тем аргентинское лесоводство уже переживает кризис. За период с 1990 по 2015 г. Аргентина лишилась 7,6 млн га лесов, в среднем — по 300 тыс. га в год за счет культивирования трансгенной сои, интенсивного животноводства и пожаров¹⁷. Озабоченность экозащитников связана также с тем, что регулирование вопросов экологии в деятельности иностранных компаний в Аргентине является прерогативой провинциальных властей, которые более заинтересованы в получении роялти и налогов от компаний, чем в выдвижении требований по защите окружающей среды. К тому же власти на местах легче поддаются коррупционным соблазнам.

Бразильские экологические организации обеспокоены перспективами роста посевных площадей, они призывают китайских импортеров обращаться только к тем фермерам, которые гарантируют, что не станут расчищать новые земли под культивацию сои. Подобная стратегия используется семью странами Европы, которые в 2015 г. подписали Амстердамскую декларацию о поддержке инициатив частного сектора, направленных на противодействие сведению лесов. Обеспокоенность бразильских экологов находит отклик в Китае, поскольку Бразилия — крупнейший и наиболее важный партнер КНР в ЛАК. На нее приходится более половины китайских инвестиций и торговли Китая в регионе. Более десяти главных импортеров сои в КНР заявили на симпозиуме в Пекине в марте 2018 г., что они выступают категорически против участия в какой-либо нелегальной деятельности, не хотят, чтобы импорт сои из Бразилии вызывал обезлесение и просят у своих поставщиков предоставить гарантии на этот счет¹⁸.

Кроме сои, в последние годы Китай быстро увеличивает закупки в странах Латинской Америки авокадо, на которое в КНР в связи с повышением уровня жизни населения растет спрос. Импорт этих плодов в Китай за три года (2014—2017) вырос в двести десять раз — со 153 т до 32136 т. Почти весь объем импортируется из ЛАК, в том числе в 2017 г. 16,8 тыс. т — из Чили, 8,7 тыс. т — из Мексики и 6,7 тыс. т — из Перу. Хотя расширение экспорта в Китай выгодно — оно способствует росту валютных поступлений и созданию новых рабочих мест, — культивирование авокадо ведет к таким неблагоприятным последствиям, как обезлесение и засуха. Эта агрокультура требует много влаги. Чтобы вырастить 1 кг авокадо, нужно израсходовать 2 тыс. л воды — в четыре раза больше, чем для 1 кг апельсинов. В Чили в провинции Петорка — основном районе выращивания авокадо — пересохли реки, население страдает от острой нехватки воды. Тем не менее агробизнес постоянно расширяется. В Мексике культивирование авокадо приводит к сведению лесов, так как площади под его посадки стремительно увеличиваются. Защитники окружающей среды в штате Мичоакан требуют от правительства эффективного регулирования, определения районов консервации лесов¹⁹.

Китай весьма заинтересован в инвестициях в латиноамериканский агробизнес. Он уже исчерпал свои внутренние земельные ресурсы (120 млн га), зарезервированные для обеспечения продовольственной безопасности страны. Теперь КНР предпочитает импортировать дешевую сою и кукурузу из развивающихся стран, а свои земли сохранять для производства более ценных продуктов, в частности рыбы и овощей²⁰. Это дает государствам ЛАК дополнительные возможности для расширения сельскохозяйственного экспорта, но в то же время представляет угрозу существованию лесов, с чем, безусловно, латиноамериканские правительства должны считаться.