Когда речь заходит о современной политической ситуации в Латинской Америке, может сложиться впечатление, что, перефразируя слова классика, все левые режимы похожи друг на друга, а остальные — развиваются каждый по-своему. Схожесть государственного устройства, пакета реформ и политического транзита приписывают государствам, принадлежащим или принадлежавшим к лагерю социалистов XXI в., или «прогрессивных» правительств. Наиболее близкими из них — не только по географическому принципу, но и по социально-политическим характеристикам — можно считать Боливию и Эквадор. В обеих странах представители левых сил пришли к власти почти одновременно, с разницей в один год (в 2006 г. в Боливии и в 2007 г. в Эквадоре), на волне политической нестабильности: глава Боливии Гонсало Санчес де Лосада (1993—1997, 2002—2003), столкнувшись с массовыми протестами, ушел в отставку и покинул страну в 2003 г.; президент Эквадора Лусио Гутьеррес (2003—2005) также покинул пост в апреле 2005 г. в результате политического кризиса. Пришедшие на смену им левоориентированные правительства провели ряд кардинальных реформ по переустройству государственной системы, отказавшись от неолиберальной модели развития экономики, и переориентировались на модернизацию капитализма, отдавая приоритет государственному регулированию и социальной защите граждан. В обеих странах важное место в политическом процессе занимают индейские движения и дискурс о защите окружающей среды, что выразилось во включении в новые конституции положений о правах коренных народов и Матери-Земли (Пачамамы). Во внешней политике Ла-Пас и Кито также придерживались схожих позиций, выражая солидарность с латиноамериканскими правительствами левого толка и стремясь противостоять влиянию США в регионе. Были достигнуты заметные результаты благодаря практически одинаковым государственным мерам по преодолению бедности и социального неравенства. И в Эквадоре, и в Боливии перераспределение бюджета позволило увеличить расходы на образование и здравоохранение.

Вместе с тем наиболее интересным представляется не то, насколько похожи эти созданные за десятилетие системы, а их отличия и принципиальные расхождения, которые и будут рассмотрены в данной статье.

Отличие первое. Преемственность или переизбрание?

В 2017 г. в Эквадоре состоялись всеобщие выборы, на которых победу с 51,16% голосов избирателей одержал кандидат от правящего блока «Альянс Гордая и суверенная родина» (Alianza Patria Altiva i Soberana, PAIS) Ленин Морено (2017—н/в) [1]. Его предшественник, харизматичный политик Рафаэль Корреа (2007—2017), решил не баллотироваться на очередной срок, несмотря на введенную в 2015 г. конституционную поправку, разрешающую переизбираться на любой государственный пост, в том числе президентский, неограниченное количество раз. Решение породило множество версий относительно дальнейшего участия Р.Корреа в политике. Придя к власти, Л.Морено инициировал проведение всенародного референдума, на который было вынесено, помимо прочего, предложение отменить норму о переизбрании ввиду того, что Конституция 2008 г. давала возможность пребывать на посту главы государства только два четырехлетних срока подряд. Инициативу поддержало большинство эквадорцев [2] — таким образом, в стране восстановился принцип сменяемости власти.

В Боливии вопрос о переизбрании действующего главы государства особенно остро встанет на выборах октября 2019 г. По итогам всенародного голосования (в 2005, 2009 и 2014 г.) президент Эво Моралес (2006—н/в) избирался трижды. В феврале 2016 г. состоялся референдум по вопросу о внесении в Конституцию поправки, открывающей для президента и вице-президента возможность баллотироваться и далее. Вопреки ожиданиям инициатива властей не была поддержана населением: чуть более половины боливийцев высказались против реформы. Несмотря на это в 2017 г. боливийский Конституционный суд вынес решение в пользу возможного участия Моралеса в выборах, приняв во внимание положение ратифицированной Боливией Американской конвенции о правах человека, предусматривающей право каждого быть избранным без ограничений [3]. В январе 2019 г. в стране впервые прошли праймериз, определившие участников президентской гонки, среди которых — Моралес и вице-президент Альваро Гарсиа Линера от правящего Движения к социализму (Movimiento al Socialismo, MAS) [4].

Отличие второе. Власть и оппозиция

Одной из характерных черт боливийской политики на протяжении более десятка лет являлось отсутствие консолидированной оппозиции и реальной альтернативы правящему режиму. Оппозиционные настроения выражали представили традиционной экономической элиты, контролировавшей львиную долю аграрного и промышленного капитала. В первый президентский срок Моралес столкнулся с серьезным сопротивлением со стороны предпринимательских кругов, мобилизовавших население восточных департаментов страны. Впрочем, тогда президенту удалось преодолеть сопротивление. Сегодня он сталкивается с ропотом недовольных, которые называют себя защитниками «21F» — по дате февральского референдума (21 февраля) [5]. В коалицию протестующих входят как разочаровавшиеся бывшие сторонники MAS, так и недовольные представители среднего класса и консервативных секторов, с самого начала выступавших против действующей власти. Заметной фигурой, вокруг которой возможно сплочение оппозиции, является кандидат в президенты на выборах 2019 г., экс-президент Карлос Меса (2003—2005), назначенный при Моралесе на должность пресс-секретаря в Гаагском суде по вопросу о выходе Боливии к морю.

В Эквадоре альянс PAIS, объединявший левые и левоцентристские силы, на всем протяжении периода «Гражданской революции» сталкивался с сопротивлением противников социально ориентированных идей Корреа. Ядро оппозиции, как и в Боливии, составляли крупные бизнесмены, связанные с экспертом, которые были недовольны переходом под государственный контроль нефтегазового и агропромышленного комплексов. Тем не менее эквадорских оппонентов от боливийских отличала гораздо более четкая и консолидированная позиция относительно необходимости возврата к неолиберальной модели. На выборах 2017 г. конкуренцию Ленину Морено составил именно кандидат с правой программой Гильермо Лассо. В Эквадоре водораздел политической поляризации также проходит по границам географических регионов: густонаселенная и пострадавшая от стихийных бедствий 2016 г. Коста проголосовала за Морено, тогда как Лассо поддержали провинции малонаселенной Сьерры и Амазонии [6]. В Боливии же такой водораздел проходит по этническому признаку.

Отличие третье. Партийная структура

Под тяжестью политического кризиса начала нулевых боливийская многопартийная система, выстроенная в неолиберальный период, фактически перестала функционировать. Сегодня центральное положение в структуре занимает MAS. Уже по итогам выборов 2005 г. MAS обладало абсолютным большинством в нижней палате парламента, а в 2009 и 2014 г. на партию приходились по 88 из 130 мест палаты депутатов. В сенате Многонациональной законодательной ассамблеи депутаты от MAS занимали 26 и 25 из 36 мест соответственно [7]. При сохранении в целом расстановки сил и основных игроков в борьбе за власть блоки и коалиции, создаваемые под конкретного кандидата, не имели реальной политической силы и зачастую сходили со цены после завершения электорального цикла.

Партийная система Эквадора также претерпела заметные изменения, трансформируясь от экстремального плюрализма до квазигегемонизма партии власти [8]. На протяжении двух десятилетий вплоть до выборов 2002 г. в стране доминировали четыре основные партии: Социал-христи-анская партия (Partido Social Cristiano, PSC), Эквадорская рольдосистская партия (Partido Roldosista Ecuatoriano, PRE), Демократическая левая (Izquierda Democrática, ID), Народная демократия (Democracia Popular, DP). В 2002 г. традиционные силы были потеснены новыми, среди которых ― Институциональная возрождающая партия национального действия (Parti-do Renovador Institucional Acción Nacional, PRIAN) и Патриотическое общество 21 января (Partido Sociedad Patriótica 21 de enero, PSP). В 2006 г. тенденция продолжилась и ознаменовала начало глубокой реорганизации. В 2013 г. альянс PAIS получил 100 из возможных 137 мест в Национальной ассамблее [7], а в 2017 г. закрепил монопольное положение, хотя и потерял 26 мест [9]. Эквадорская партийная система отличается крайней фрагментированностью, идеологической неопределенностью и неустойчивостью альянсов и при этом некой преемственностью и конкурентностью. По крайней мере две крупные традиционные партии — PSC и ID — сохранили свои позиции и на политической арене, и в парламенте.

Отличие четвертое. Консолидация vs поляризация

Важнейшим элементом коалиции, которая привела MAS к победе в 2014 г., стала «индейская буржуазия», ставшая новой социально-поли-тической опорой боливийского режима. Производители коки, фермеры, шахтеры, предприниматели и торговцы из числа коренного населения консолидированно выступили в поддержку Моралеса, который запустил масштабную программу государственных инвестиций в сфере транспорта, энергетики и смежной инфраструктуры. Национальный план до 2025 г., направленный на развитие в области сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых и углеводородов, предоставил возможности для роста новых предпринимательских групп, лояльных правительству. Даже столь конфликтогенное решение, как строительство автодороги через Индейскую территорию и национальный парк Исиборо — Секуре (Territorio Indígena y Parque Nacional Isiboro—Sécure, TIPNIS), вполне вписывалось в эти параметры [10]. Тем не менее вероятность экономиического спада в будущем вызывает беспокойство в рядах сторонников MAS и является фактором потенциальной политической нестабильности. Именно «экономику» значительная часть боливийцев (около 25% респондентов) называют главной проблемой страны, хотя примерно столько же граждан (23%) считают, что общее экономическое благосостояние улучшилось [11].

Несмотря на успехи, достигнутые Эквадором за годы Гражданской революции, из-за экономических трудностей, вызванных снижением цен на сырьевые продукты, популярность проекта в обществе значительно снизилась. Хотя верные сторонники и обеспечили электоральную поддержку Морено, обещавшему сохранить курс на проведение социальных реформ, его победа не была столь же убедительна, как на выборах 2009 и 2013 гг., которые Корреа выиграл уже в первом туре. В первом раунде Морено опередил соперников, но ему не удалось набрать необходимые 40% [12]. Последовавший за его победой во втором туре пересмотр курса усилил поляризацию внутри правящей элиты. Следует также отметить, что новое крыло оппозиции слева, возможно, возглавит экс-президент Корреа, который покинул ряды альянса из-за разногласий с нынешним главой государства и объявил о намерении создать новое политическое движение.

Отличие пятое. «СМИ — моя главная оппозиция»

В заголовок этого этой части вынесены слова Моралеса, который упрекал «четвертую власть» в жесткой критике его политики. Отношения между правительством и частными СМИ претерпели серьезные изменения. По словам самого президента, если ранее оппозиционными были 80—90% средств массовой информации, то сегодня таковых осталось лишь 10—20% [13, с. 46]. Региональные газеты сообщали, что правительство сумело взять под контроль медийное поле, обеспечивая покупку печатных изданий, телеканалов и других информационных ресурсов лояльными предпринимателям или предлагая оппозиционным СМИ огромные рекламные контракты в обмен на изменение информационной политики [14].

Отношения между эквадорским правительством и СМИ также не были простыми. Когда Корреа пришел к власти в 2007 г., только одна медиа-структура, а именно Radio Nacional del Ecuador, была государственной, остальные находились в частных руках [15]. Создание мощного государственного медиапространства, куда вошли телеканалы, радиостанции (TC Televisión, Gama TV, Ecuador TV, Radio Universal и др.), газета (El Telégrafo), журналы (La Onda, El Agro), новостные агентства (Agencia Pública de Noticias del Ecuador и Suramérica), а также принятие Закона о массовых коммуникациях (2013 г.), ограничившего финансовые и юридические компетенции частных СМИ, привело к серьезному информационному противостоянию. Именно эта конфронтация стала одним из факторов снижения уровня поддержки правительства и роста популярности оппозиционных партий и политиков [16]. Неслучайно одним из предвыборных обещаний Морено стало ослабление давления на СМИ.

Отличие шестое. Коренное население: за или против?

В Боливии индейское население не является однородным и состоит из многочисленных этносов, выражающих разные политические интересы и амбиции. Основу электората правящей партии составили индейцы кечуа и аймара, культурная идентичность которых доминирует в политической символике MAS. Социальная стабильность в значительной степени была достигнута путем расширения конституционных прав и политического представительства групп населения, ранее занимавших маргинальное положение в общественной жизни. Культурные традиции и образ жизни индейских народов Боливии нашли отражение в концепции «Хорошая жизнь» (Buen vivir), закрепленной в Конституции страны [17].

В Эквадоре, согласно правительственной интерпретации, «Хорошая жизнь» объединила экологическую, социальную и экономическую повестку, выведя на первый план комплексное развитие эквадорского общества [18]. Вместе с тем реализация мегапроектов по добыче полезных ископаемых на территории влажных тропических лесов обострила критику экстрактивизма [19]. Индейские движения, первоначально поддержавшие курс Корреа, перешли в оппозицию. Причиной недовольства как в Амазонии, так и в регионе Сьерры стали конфликты местного населения с горнорудными компаниями. С критикой правительства выступило влиятельное Движение многонационального единства «Пачакутик» (Movimiento de Unidad Plurinacional Pachakutik, MUPP). После того, как в 2013 г. правительство отозвало мораторий на нефтедобычу в национальном экологическом парке Ясуни, на конфронтацию с властью также пошла Конфедерация индейских народов Эквадора (Confederación de Nacionalidades Indígenas del Ecuador, CONAIE).

Отличие седьмое. Экономика: рост vs падение

Глобальные сдвиги в мировой экономике, заключающиеся в долговременном снижении цен на сырьевые товары, предопределили угрозы для макроэкономической стабильности Эквадора. Экономика страны зависит от экспорта сырья, прежде всего нефти (страна является членом Организации стран — экспортеров нефти). За десять лет система была подвергнута серьезному испытанию двумя важными внешними факторами: падением мировых нефтяных цен в 2008 г. (со 100 до 29 долл. за баррель) и их обвалом в 2014 г., продолжавшимся более двух лет, в результате которого цена на эквадорскую нефть оставалась на уровне 37 долл. за баррель [20]. Укрепление доллара на международных валютных рынках также сказалось на удорожании эквадорского экспорта, отказавшегося от собственной национальной валюты еще в 2000 г. и полностью перешедшего на американский доллар. В годы кризиса страна столкнулась с проблемой снижения темпов роста, а в 2016 г. были зафиксированы отрицательные показатели ВВП (-4,5%) [21]. Именно план по восстановлению экономики путем либерализации, предложенный Морено, заставил говорить о возможном возвращении Эквадора к Вашингтонскому консенсусу.

От экспорта продуктов нефтегазовой индустрии зависит и благосостояние Боливии. При этом именно успехи в экономике стали залогом стабильности и электоральной поддержки Моралеса [22]. Страна на протяжении нескольких лет входила в число лидеров в регионе по темпам роста экономики. В 2013 г. этот показатель составил 6,8%, что стало максимальным значением за 25 лет. Бюджет вырос с 6 до 20 млрд долл., валютные резервы достигли 50% ВВП, что должно обеспечить стабильность экономики и сгладить возможные негативные последствия кризисов. Значительно увеличились вклады населения и кредиты в национальной валюте [23]. Дедолларизация экономики способствовала повышению доверия к правительственным мерам.

Отличие восьмое. Государство и бизнес

Столкнувшись после прихода к власти с серьезным сопротивлением крупных предпринимателей департамента Санта-Крус, правительство Моралеса заключило политический и экономический пакт с агропромышленной элитой страны, благодаря которому бизнес получил доступ к субсидиям и налоговым льготам для развития экспорта, а MAS усилило электоральную коалицию лояльным предпринимательским классом [24].

В важнейшем для боливийской экономики углеводородном секторе международные компании, ведущие разработку с неолиберальных времен (испанская Repsol, бразильская Petrobras, французская Total и др.), согласовали новые условия контрактов с компанией Боливийские государственные нефтяные месторождения (Yacimientos Petrolíferos Fiscales Bolivianos, YPFB), после чего продолжили работу в Боливии.

С ситуацией в Боливии резко контрастирует ход реформ в Эквадоре, в результате которых семь из 16 компаний, включая Petrobras, приостановили деятельность в стране. Нефтяные предприятия Perenco (Франция) и Burlington (США) подали иски в международные инстанции, требуя от государства выплату неустоек за одностороннее расторжение контрактов. Сопротивлением ответил частный капитал на борьбу эквадорских властей против неуплаты налогов и перестройку налоговой системы. Корреа избрал тактику точечных атак на определенные сектора, в первую очередь на банковский сектор (в отличие от производственного сектора) и частные СМИ (как манипулятора общественным мнением), а также некоторые группы агропромышленной элиты. Например, в первый президентский срок в пользу государства были конфискованы 195 компаний, принадлежавших Grupo Isaías — одному из наиболее влиятельных в стране экономических игроков из г. Гуаякиля [24]. Все это определило конфронтационный характер взаимоотношений с крупным бизнесом, что оказывало длительное дестабилизационное воздействие на политический климат страны.

Отличие девятое. Отношения с США

Официальная риторика эквадорских властей в отношении США и политическая напряженность между странами могли осложнить двусторонние отношения и нанести ущерб конкретным сферам сотрудничества, однако, вопреки ожиданиям, обе стороны избрали адаптационную стратегию, избегая «острых углов» и потенциальных конфликтов. Вашингтон продолжил оказывать помощь Кито в области подготовки кадров, предоставлял оборудование для борьбы с наркотрафиком. Сдерживающим фактором также являлась экономическая зависимость Эквадора от США, остающихся одним из основных покупателей эквадорских экспортных товаров. Независимо от перспектив проведения Эквадором независимой политики и заключения торговых соглашений с такими партнерами, как Россия, Китай или Иран, американско-эквадорская торговля останется важным элементом внешней политики южноамериканской страны.

Отношения боливийского режима с Вашингтоном складывались непросто. Именно кооперация по вопросам борьбы с наркотрафиком и незаконным выращиванием коки с 1980-х годов были для США ключем к боливийской политике. Президент Моралес, являющийся также лидером крестьян-кокалерос, не только критиковал западную капиталистическую систему и свободный рынок, но выступил в защиту традиционных для Боливии листьев коки. Политика Вашингтона, направленная на сокращение плантаций, подверглась боливийскими властями кардинальному пересмотру [25]. Из Боливии было выдворено Управление по борьбе с наркотиками (Drug Enforcement Administration, DEA) США, значительно сократилась количество сотрудников Агентства США по международному развитию (United States Agency for International Development, USAID).

Отличие десятое. Боливарианский альянс: уйти или остаться?

Интеграция с левоориентированными правительствами региона оставалась важным вектором внешней политики Корреа, который принял решение о вступлении в Боливарианский альянс для народов нашей Америки (Alianza Bolivariana para los Pueblos de Nuestra América, ALBA) в 2009 г. Эквадор принимал участие в таких проектах, как создание Банка ALBA и резервного фонда блока, а также введение общей валюты. Корреа также занимал должность экономического консультанта ALBA [26]. Тем не менее в 2018 г. Морено принял решение о выходе из альянса в ответ на гуманитарный кризис в Венесуэле, вызвавший волны миграции в соседние государства. Эквадор наряду с большинством стран Латинской Америки и рядом других государств признал спикера Национальной ассамблеи Хуана Гуайдо временным президентом Венесуэлы. Эквадорская сторона заняла активную позицию в работе Международной контактной группы по урегулированию ситуации в соседней стране, второе заседание которой прошло в г. Кито. Правительство Моралеса, напротив, последовательно выражало идеологическую и политическую поддержку режиму Николаса Мадуро (2013 — н/в) в Венесуэле. Боливия остается полноправным участником ALBA, исполнительным секретарем которого с 2017 г. является бывший боливийский министр иностранных дел Давид Чокеуанка.

В целом к стабилизационным факторам в Боливии можно отнести позитивные макроэкономические условия, широкую социальную повестку государственных расходов, существенное снижение показателей бедности, а также расширение механизмов прямой демократии, что способствовало становлению нового типа политического поведения. Риски возникновения социальной напряженности обусловлены, прежде всего, политическими факторами и связаны с трансформацией электоральной базы правящей партии, слабостью судебной системы, протестной деятельностью общественно-политических движений. В Эквадоре основная угроза исходила от проблем в экономике. На фоне сокращения бюджетных поступлений и неблагоприятной внешней конъюнктуры правительство было вынуждено скорректировать левый курс в сторону экономии средств и сокращения государственных расходов. В политической плоскости наличие системной оппозиции отчасти сказалось на поляризации электората, но также способствовало консолидации эквадорской демократии.