В отличие от южноамериканских стран, традиционно поддерживающих отношения с континентальным Китаем (за исключением Парагвая), большинство государств Центральной Америки и Карибского бассейна (ЦАКБ) (кроме Мексики и Кубы) до недавнего времени оставались важным политическим «бастионом» Тайбэя. Вместе с тем в последнее время отмечается активизация китайского проникновения в ЦАКБ, в том числе путем стимулирования государств этого субрегиона к отказу от официальных отношений с Тайванем в пользу Пекина. Так, еще в июне 2007 г. были установлены дипотношения между Коста-Рикой и КНР, в июне 2017 г. этому примеру последовала Панама, а в мае и августе 2018 г. данная тенденция была продолжена соответственно Доминиканской Республикой и Сальвадором. Причем переориентация с Тайбэя на Пекин характерна как для проамерикански настроенных (Коста-Рика, Панама), так и относительно самостоятельных во внешней политике (Сальвадор, Доминиканская Республика) правительств и, по большому счету, не зависит от их идеологических и политических пристрастий, что свидетельствует об объективном характере данного процесса. Таким образом, на настоящий момент с Тайванем продолжают поддерживать дипломатические отношения девять государств ЦАКБ (Белиз, Гаити, Гватемала, Гондурас, Никарагуа, Парагвай, Сент-Китс и Невис, Сент-Винсент и Гренадины, Санта-Люсия) [1].

Иначе говоря, часть субрегиона по-прежнему является важным «оплотом» Тайваня, который обеспечивает подобное положение дел гуманитарной помощью и финансово-экономическими вливаниями в национальные экономики этих стран. С другой стороны, некоторые аналитики связывают отмеченный выше разворот центральноамериканцев на Китай как с их растущими финансовыми аппетитами (в обмен на сохранение лояльности к Тайбэю), так и с приходом к власти в Тайване в мае 2016 г. президента Цай Инвэнь, при правлении которой объемы дотаций союзникам несколько снизились. В результате этого за последние два года Сальвадор стал пятым государством, отказавшимся от дипотношений с Тайванем в пользу КНР (всего в мире осталось 17 стран, поддерживающих официальные связи с Тайванем) [1].

Именно экономический фактор стал решающим в плане выбора центральноамериканцев в пользу континентального Китая. Причем соответствующие решения принимались этими странами не спонтанно, а после хорошо продуманных и выверенных политических и экономических расчетов при учете долгосрочных национальных интересов. Примечательно и то, что инвестиционно-экономическую экспансию Пекин подкрепляет культурно-гуманитарным проникновением в регион, в частности, через создание сети Институтов Конфуция, количество которых в ЛАКБ достигло 37 [2, с. 30].

Панама

Выбор панамской стороны в пользу официальных отношений с Китаем готовился заблаговременно и тщательно: еще в 2006 г. по итогам национального референдума о расширении Панамского канала тогдашняя администрация Эрнесто Переса Бальядареса (1994—1999) начала изучать возможность такого дипломатического хода, учитывая и то обстоятельство, что основными инвесторами модернизации канала являлись именно китайцы. Однако решение об установлении дипотношений «вызревало» более десяти лет и было реализовано через год после введения в эксплуатацию третьей очереди шлюзов, продемонстрировавших рентабельность в самые короткие сроки. По подсчетам местных экономистов потеря Панамой тайваньских дотаций и помощи (за 2016 г. их сумма составила 16 млн долл., а на 2017 г. было предусмотрено выделение 25 млн долл.) [3] с избытком восполнялась доходами от китайского товаропотока через канал, который по итогам прошлого года составил 38 млн т, или 19% от общего транспанамского морского трафика [4].

В итоге дипотношения между Панамой и Китаем были установлены 13 июня 2017 г. Знаковое значение в двусторонних отношениях имел состоявшийся 16-22 ноября того же года визит президента Панамы Хуана Карлоса Варелы (2014—2019) в Пекин, в ходе которого было подписано около 20 двусторонних соглашений о сотрудничестве в сфере экономики, торговли, инвестиций и финансов, сельского хозяйства, морских перевозок, трудовых ресурсов и др., а также открыто панамское посольство в китайской столице. Налицо обоюдный интерес двух стран к продвижению взаимовыгодного сотрудничества при том, что Пекин отводит Панаме важную роль в анонсированном китайцами «Морском шелковом пути XXI века», а администрация Х.К.Варелы со своей стороны заявляла о готовности исполнять функцию «торговой руки» КНР в ЛАКБ. Примечательно, что практически сразу после установления Панамой дипломатических отношений с Китаем администрация Панамского канала во главе с генеральным управляющим Хорхе Кихано заговорила о планах строительства четвертой очереди шлюзов, рассчитанной на еще более крупнотоннажные морские суда, чем сейчас. В этой связи важно отметить, что на сегодняшний день Китай является вторым (после США) пользователем Панамского канала в плане объемов грузоперевозок, а операционная компания, ответственная за функционирование портов назначения канала (г. Колон и г. Панама), имеет свой офис в китайском Гонконге.

В ходе состоявшегося 2-3 декабря 2018 г. ответного визита председателя КНР Си Цзиньпина (2013 — н/в) в Панаму было продолжено укрепление договорно-правовой базы двусторонних отношений (подписано несколько документов и соглашений, в том числе о сотрудничестве в сферах инфраструктурного развития, туризма, банковского сектора). Лидеры двух стран обсудили подготовку межправительственного соглашения о свободной торговле. Буквально на следующий день после визита Си правительство Панамы заключило с консорциумом Panama Cuarto Puente, принадлежащим китайской компании China Communications Construction Company (CCCC), контракт в размере 1,4 млрд долл. на строительство моста через Панамский канал [5].

Доминиканская Республика

Переориентации Санто-Доминго с Тайбэя на Пекин предшествовало активное развитие контактов по линии деловых кругов. Несмотря на отсутствие дипотношений, к 2017 г. двусторонний товарооборот достиг 2 млрд долл., а КНР стала для Доминиканы вторым по объему источником импорта [6]. Примечателен комментарий юридического консультанта доминиканского правительства Флавио Эспиналя: руководство страны переориентировалось на Китай, «исходя из основных потребностей, потенциальных возможностей и перспектив доминиканского народа» после «долгих размышлений и консультаций с политическими и экономическими кругами страны» [6].

1 мая 2018 г. в Пекине главы МИД Доминиканской Республики и КНР подписали коммюнике об установлении дипотношений. В качестве реакции на этот шаг министр иностранных дел Тайваня Джозеф Ву в ходе пресс-конференции отметил, что Санто-Доминго разорвал дипотношения с Тайбэем из-за «финансовых посулов» Пекина. При этом он заявил об опасности «сомнительных кредитов», предлагаемых Китаем развивающимся странам. В добавок к этому анонимный представитель тайваньского МИД сообщил, что Пекин якобы предложил Доминиканской Республике предоставить инвестиции, финансовую помощь и льготные займы на общую сумму в 3,1 млрд долл. [7]. Правда, китайское внешнеполитическое ведомство опровергло подобные заявления, подчеркнув, что соответствующее решение носило исключительно политический характер и не имело экономической подоплеки.

Уже в сентябре 2018 г. с успехом прошел визит в Санто-Доминго министра иностранных дел КНР Вана И, в ходе которого состоялось открытие китайского посольства в Доминиканской Республике, был подписан меморандум о взаимопонимании, предусматривавшем регулярное проведение двусторонних консультаций по широкому кругу вопросов.

В ходе визита в ноябре 2018 г. в Китай президента Доминиканской Республики Данило Медины (2012 — н/в) состоялись его переговоры с председателем КНР Си Цзиньпином, по итогам которых было заключено 18 двусторонних соглашений о сотрудничестве, в том числе о взаимодействии в рамках реализации китайского мегапроекта «Морского шелкового пути XXI века» [8]. В декабре 2018 г. Доминиканскую Республику посетила китайская бизнес-миссия, подписавшая с доминиканскими партнерами 14 коммерческих соглашений на поставку в КНР экспортной продукции на сумму 90 млн долл. [9] Примечательно, что только за первые три месяца после установления дипотношений двусторонний товарооборот увеличился на треть (по сравнению с аналогичным периодом 2017 г.) [9].

Сальвадор

Решение Сальвадора об установлении дипотношений с Китаем (и прекращении связей с Тайванем) было обнародовано 20 августа 2018 г. в телеобращении к нации президента Сальвадора Санчеса Серена (2014—2019), который мотивировал данный шаг администрации Фронта национального освобождения им. Фарабундо Марти (Frente Farabundo Martí para la Libe-ración Nacional, FMLN) «внутренней и внешней ситуацией, политической реальностью в мире и задачами достижения целей национального развития» [10]. Под это было подведено и международно-правовое обоснование: Сальвадор присоединяется к резолюции Генассамблеи ООН 2758 от 1971 г., признающей, что Пекин является единственным законным представителем Китая в ООН. 21 августа 2018 г. министры иностранных дел двух стран Карлос Кастанеда и Ван И подписали в Пекине совместное коммюнике об установлении дипотношений [11].

По некоторым данным реальным мотивом для этого шага также стал экономический фактор: сальвадорское правительство якобы запросило у Тайбэя «астрономическую сумму» для реализации проекта модернизации морского порта Ла Унион (в качестве безвозмездной помощи) и финансирования избирательной кампании фарабундовцев на президентских выборах 3 февраля 2019 г. (правда, официальный представитель сальвадорского президента Роберто Лоренсанa опроверг подобные заявления тайваньцев). Из тех же тайваньских источников стало известно, что Тайбэй, не желая тягаться с продвигаемой Пекином «политикой легких денег», вроде бы первым объявил о прекращении сотрудничества с Сальвадором [12]. Как бы там ни было, но с учетом неудовлетворительных для FMLN результатов парламентских и муниципальных выборов в марте 2018 г., а также низких рейтингов фарабундовского кандидата в ходе президентской электоральной кампании, стремление администрации С.Санчеса укрепить свои политические позиции за счет финансовых инвестиций и дотаций со стороны КНР стало определяющим при принятии стратегического решения о смене партнера в Азии. Показательным в этом плане является и то, что политическая комиссия FMLN единогласно поддержала данный шаг сальвадорского правительства. Решение руководства Сальвадора об установлении отношений с Китаем вызвало резкую критику со стороны правой оппозиции, включая кандидатов в президенты от правой партии Республиканский националистический альянс (Alianza Republicana Nacionalista, ARENA) Карлоса Кальеху и от правоцентристской партии Большой альянс за национальное единство (Gran Alianza por la Unidad Nacional, GANA) Наджиба Букеле.

29 октября — 6 ноября 2018 г. представительная сальвадорская делегация во главе с президентом Санчесом нанесла официальный визит в КНР. Переговоры сальвадорского лидера (его сопровождали министр иностранных дел К.Кастанеда, министр образования Карлос Канхура и здравоохранения Виолета Менхивар, председатель Центробанка Сальвадора Оскар Кабрера, руководитель Агентства по продвижению экспорта и инвестиций (Organismo Promotor de Exportaciones e Inversiones de El Salvador, PROESA) Сигфридо Рейес) прошли на самом высоком уровне — с председателем КНР Си Цзиньпином, премьер-министром Ли Кэцяном и председателем Всекитайского народного собрания Ли Чжаньшу. Итогом переговоров стало подписание 16 двусторонних меморандумов о взаимопонимании и намерениях по налаживанию связей в политической, экономической, торговой и др. областях, которые стали своего рода «дорожной картой» будущего развития долгосрочного взаимовыгодного сотрудничества [13]. В качестве «жеста доброй воли» Поднебесная обещала оказать срочную гуманитарную помощь в виде поставки 3 тыс. т риса для сальвадорцев, пострадавших от засухи и наводнений в юго-восточных районах страны. Кроме того, китайцы обещали до конца 2018 г. передать в дар сальвадорской стороне медикаменты и технологическое оборудование для медицинских учреждений и партию компьютеров для средних учебных заведений. Правительство КНР подтвердило выделение сальвадорцам квоты в несколько десятков госстипендий для обучения в китайских вузах (в сентябре 2018 г. в Китай прибыли 34 сальвадорских студента, в том числе девять человек, которые перевелись из университетов Тайваня) [14].

Главным экономическим итогом визита президента Санчеса можно считать обещание Пекина обеспечить в перспективе доступ к китайским кредитным линиям на цели экономического развития (соответствующее понимание достигнуто по линии глав Центробанков двух стран). Кроме того, сальвадорская делегация в сопровождении группы из 30 предпринимателей приняла участие во Всемирной ярмарке импорта (Шанхай, 5-10 ноября 2018 г.), на которой активно продвигала национальную экспортную продукцию (в первую очередь, кофе, сахар, текстиль) [15].

В то же время следует отметить, что из соображений прагматизма Пекин не торопится разворачивать масштабное экономическое сотрудничество с правительством FMLN (вопреки расчетам фарабундовцев), ограничиваясь символической помощью и продвижением культурно-гуманитар-ных связей. Такой подход Поднебесной, как представляется, был обусловлен стремлением избежать возможных политических и экономических издержек при ожидавшейся смене власти в Сальвадоре по итогам президентских выборов 3 февраля 2019 г. [16]. Примечательно, что победивший на выборах Н.Букеле и представители его команды в ходе избирательной кампании неоднократно намекали на то, что отношения с Китаем могут быть пересмотрены. Так, 8 марта 2019 г. в ходе пресс-конференции кандидат в президенты продемонстрировал явную осведомленность об отношениях с Китаем, включая «подпольные» соглашения правительства Санчеса с Пекином [17]. Такой подход закономерно встретил поддержку в Вашингтоне: 12 марта 2019 г. американский сенатор-республиканец Марко Рубио заявил, что приветствует заявления Букеле о пересмотре отношений с КНР, и США готовы усилить поддержку своих «партнеров, испытывающих прессинг со стороны Китая» [18].

После избрания на пост главы государства комментарии Букеле по китайской тематике стали более взвешенными и сбалансированными. Примечательно, что на состоявшейся 1 июня 2019 г. инаугурации президента присутствовала китайская делегация во главе с заместителем министра иностранных дел Цинь Ганом, а накануне состоялась его отдельная встреча с президентом Букеле, который затем отметил в Twitter, что «отношения между Сальвадором и КНР ожидает большое будущее» [19]. В развитие этого обновленного подхода Букеле в ходе пресс-конференции 28 июня 2019 г. констатировал следующее: «Сегодня у нас установлены дипломатические отношения с КНР, они полноценные. Нам необходимо признать статус Китая в мире, поскольку речь идет о второй экономической и технологической державе» [20].

Однако после поездки в Вашингтон 14-17 июля 2019 г. министра иностранных дел Сальвадора Александры Хилл и ответного визита в Сан-Сальвадор 21 июля 2019 г. госсекретаря США Майка Помпео официальный подход сальвадорского правительства к Китаю при очевидном давлении, оказанном американской администрацией, вновь был скорректирован. В этой связи показателен комментарий главы МИД Сальвадора о том, что вопрос отношений с Китаем «полностью не закрыт»: президент, дескать, внимательно анализирует «каждую точку, каждую запятую» сальвадорско-китайских договоренностей для того, чтобы использовать их на благо населения страны [21].

В целом проамериканская ориентация правительства Букеле и мощный прессинг Вашингтона, крайне обеспокоенного ростом влияния Пекина в своем «ближнем зарубежье», очевидно, будут определять на данном этапе «низкий профиль» сальвадорско-китайского политического диалога. В то же время долгосрочные национальные интересы развития Сальвадора объективно подталкивают нынешнюю администрацию к развертыванию выгодных для страны экономических и инвестиционных связей с Поднебесной. В пользу этого свидетельствует и мнение посла КНР в Сальвадоре Оу Цзяньхун, которая «не видит никаких препятствий к тому, чтобы Сальвадор мог параллельно развивать отношения как с США, так и с Китаем» [22].

Никарагуа

Несмотря на то, что Манагуа поддерживает дипотношения с Тайбэем, правительство Сандинистского фронта национального освобождения (Frente Sandinista de Liberación Nacional, FSLN) проводит линию на развитие связей в торгово-экономической сфере с Пекином. Китайские предприниматели являются частыми гостями в Никарагуа, на регулярной основе осуществляются контакты по партийной линии между представителями руководства FSLN и компартии Китая. По мнению советника президента Никарагуа по национальной политике Пола Оквиста, китайцы досконально знают ситуацию в этом центральноамериканском государстве, и им не приходится долго объяснять, каково реальное положение дел в национальной экономике, когда речь идет об инвестиционной привлекательности страны [23].

Вместе с тем существующий на сегодняшний день опыт никарагуанско-китайского сотрудничества имеет за собой определенный шлейф негатива: так и не был осуществлен запуск на орбиту первого никарагуанского спутника Nicasat-1 (контракт на 300 млн долл. с китайской компанией Gran Muralla), пробуксовывает проект создания предприятием Xinwei Telecom альтернативной телекоммуникационной сети (первоначальные инвестиции оценивались в 700 млн долл.) [24]. В подвешенном состоянии оказался и мегапроект Межокеанского канала на сумму в 50 млрд долл. ввиду необходимости проведения дополнительной экологической экспертизы и известных финансовых затруднений главного инвестора, главы гонконгской компании HKND Group Ван Цзина (за которым явно стоит большой китайский бизнес). Однако, несмотря на все сложности, идея строительства канала не отброшена окончательно и сохраняет привлекательность на перспективу.

Заслуживает внимания информация Никарагуанского экспортного центра (Centro de Trámites de las Exportaciones, CETREX) о крупных поставках сахара из Никарагуа в КНР в 2018 г.: впервые китайцы закупили 170 тыс. т никарагуанского сахара (за период с января по сентябрь 2018 г.), на сумму 61,4 млн долл., что соответствует четверти национального производства и трети объема экспорта данного продукта в 2018 г. [25]. Согласно экспертным оценкам КНР имеет реальный шанс заменить Венесуэлу в качестве второго (после США) торгового партнера Никарагуа (хотя следует отметить, что никарагуанский сахар был реализован на китайском рынке через посредников из третьих стран). Тем не менее эта сделка с Китаем показывает, что в масштабах никарагуанской экономики закупки здешней продукции на сумму около 100 млн долл. превращают страну-импортера в значимого партнера для местного бизнеса.

Серьезное осложнение экономической ситуации в Никарагуа вследствие предпринятой в апреле 2018 г. правой оппозицией при поддержке США попытки государственного переворота, а также введенных Вашингтоном антисандинистских экономических санкций, в том числе ограничивающих доступ страны к кредитам международных финансовых организаций, по некоторым оценкам, может подтолкнуть правительство FSLN к пересмотру своих связей с Тайбэем в пользу Пекина. Такому повороту событий могут способствовать и усилия Вашингтона по обработке тайваньского правительства с целью добиться приостановки его помощи сандинистской Никарагуа. Причем желание администрации Дональда Трампа сменить «режим» в Никарагуа даже превалирует над гипотетической опасностью для американских интересов переориентации Манагуа с Тайбэя на Пекин. При этом правительству FSLN будет проще пойти на этот шаг с учетом того, что сандинисты во главе с Даниэлем Ортегой (1981—1985, 1985—1990, 2007—н/в) уже устанавливали дипотношения с КНР в 1985 г. (которые, правда, были прерваны после прихода к власти в 1990 г. праволиберального правительства Виолеты Барриос де Чаморро (1990—1997) [26, с. 210].

Гондурас

Продолжая поддерживать официальные отношения с Тайванем, гондурасское правительство в последние годы начало «наводить мосты» с китайским бизнесом. Предпринимателям из Поднебесной уже удалось войти в несколько довольно крупных проектов в сферах энергетики, телекоммуникаций и транспортной инфраструктуры Гондураса. Так, китайская Sinohydro Corporation Ltda. выступила генподрядчиком по сооружению комплекса из трех ГЭС Patuca, общий объем генерирующих мощностей которых составит 600 Мвт [27]. В 2019 г. планируется ввести в эксплуатацию первую ГЭС Patuca III. Стоимость этого проекта оценивается в размере 350 млн долл., из которых почти 300 млн долл. было предоставлено в виде кредитной линии китайским банком Industrial and Commercial Bank of China (кредит на 15 лет под 4,5% годовых с пятилетним льготным периодом) [28].

Следует упомянуть и проект гондурасского межокеанского «сухопутного канала» (протяженностью около 400 км), который на две трети финансируется за счет средств госбюджета (общая стоимость проекта составляет 450 млн долл.), а недостающие средства предоставляют Межамериканский банк развития (Banco Interamericano de Desarrollo) и Центральноамериканский банк экономической интеграции (Banco Centroamericano de Integración Económica). Однако еще предстоит проведение тендера на строительство железной дороги, которая должна будет связать основные морские порты — Кастилья и Амалапа — на карибском и тихоокеанском побережьях страны. Одним из потенциальных инвесторов проекта (его стоимость оценивается более чем в 20 млрд долл.) является китайская частная компания Harbour Engineering Company Ltd. [29]. Помимо этого в порту Кастилья предусматривается сооружение нефтеочистительного завода и судоверфей, к которым также проявляют интерес предприниматели из КНР. Иначе говоря, Китай целенаправленно создает весомые экономические заделы в Гондурасе с дальним прицелом на будущую политическую переориентацию этой страны.

Китай — Сообщество латиноамериканских и карибских государств

Дополнительной площадкой для диалога Китая со странами региона, поддерживающими отношения с Тайванем, служит открытый в 2014 г. международный профильный форум (Foro China — Comunidad de Estados Latinoamericanos y del Caribe (CELAC), участие в котором не обязывает стороны поступаться своими внешнеполитическими установками, однако позволяет им проводить обмен мнениями по взаимно интересной, прежде всего экономической, тематике. Показательным в этом плане стало проведение очередной встречи министров иностранных дел стран CELAC и Китая в Сантьяго (Чили) в январе 2018 г., которая подтвердила обоюдный интерес к продвижению сотрудничества на основе принципов взаимного равенства, обоюдной выгоды и невмешательства в дела друг друга. В принятой по итогам переговоров «Декларации Сантьяго» были зафиксированы 13 приоритетных направлений сотрудничества (в том числе в области модернизации экономической и транспортной инфраструктуры стран региона, строительства, передовых технологий, телекоммуникаций, медицины и др.). Партнеры поставили амбициозные задачи по увеличению к 2025 г. объемов взаимной торговли до 500 млрд долл. и китайских инвестиций в экономику стран региона до 250 млрд долл. [30]. Для реализации этих целей создается специальный Фонд финансирования приоритетных проектов с общим капиталом в размере 35 млрд долл. Латиноамериканцы в целом позитивно отреагировали на предложение Пекина подключиться к китайскому мегапроекту «Один пояс, один путь» (ОПОП). Несмотря на отдельные расхождения в формулировках, данная инициатива была включена в итоговый документ, что свидетельствует о принципиальном интересе регионалов к данному проекту. Конечно, большинству латиноамериканцев еще только предстоит определиться в плане их готовности к реальному сотрудничеству с КНР на этом направлении, однако сам факт включения темы ОПОП в совместную повестку дня говорит о многом.

Примечательно, что на «полях» 72-й сессии Генассамблеи ООН в сентябре 2018 г. состоялась встреча министров иностранных дел «квартета» CELAC (в составе временного председателя Сообщества на тот момент — Сальвадора, а также Доминиканской Республики, Эквадора и Гренады), в ходе которой был подтвержден обоюдный настрой на активизацию практического взаимодействия на ключевых направлениях [31]. При этом по предложению некоторых участников сообщества (в частности, Чили) встреча министра иностранных дел России и «квартета» CELAC была перенесена на 2019 г. под формальным предлогом необходимости «оптимизации диалога с внерегиональными партнерами».

В целом отсутствие официальных отношений у Китая с рядом центральноамериканских государств не мешает ему планомерно осваивать политическое и инвестиционно-экономическое пространство региона ЦАКБ. Институализация китайского присутствия в латиноамериканском регионе через учреждение форума China — CELAC придала этому процессу новое качество, одновременно простимулировав рост озабоченностей США в связи с укреплением позиций Поднебесной в их «ближнем зарубежье».

Китай — США

Китайская «конкиста» ЦАКБ и «переключение» ряда стран региона с Тайваня на Пекин вызывают серьезное недовольство Соединенных Штатов Америки, которые продолжают рассматривать этот субрегион как свой «задний двор». При этом Вашингтон лукавит и использует двойные стандарты, поскольку сам разорвал дипломатические отношения с Тайбэем еще в 1979 г., но крайне болезненно реагирует на то, что центральноамериканские партнеры следуют их примеру. Американцы явно озабочены усилением экономического и инвестиционного присутствия КНР в своем «мягком подбрюшье». В июле 2018 г. состоялось совещание послов США в странах Центральной Америки с целью анализа складывающейся в этой связи ситуации и разработки мер противодействия. В этом контексте обращает на себя внимание телеинтервью американского посла в Сальвадоре Джин Мэйнс, в ходе которого прозвучало прямое предупреждение о растущей угрозе распространения геополитического влияния Китая в латиноамериканском регионе, особенно в Центральной Америке [32]. Американка всячески пыталась разоблачить далеко идущие замыслы Поднебесной, которая под видом развития торговли и инвестиционных проектов якобы завуалированно стремится к политическому и военному доминированию. Крайне негативную реакцию Вашингтона вызвало установление Сальвадором дипотношений с Китаем в августе 2018 г. Различные представители как администрации Трампа, так и Конгресса США раздраженно заявляли, что, начиная с июня 2017 г., это уже третий случай, когда китайцам удалось перетянуть на свою сторону прежних союзников Тайваня в ЛАКБ (ранее отношения с Тайбэем разорвали Панама и Санто-Доминго). Нервная реакция Госдепа проявилась в вызове в Вашингтон для проведения консультаций своих послов в Сальвадоре и Доминиканской Республике и временного поверенного в делах США в Панаме [33]. Цель этого демарша заключалась в том, чтобы направить центральноамериканским столицам недвусмысленный политический сигнал о крайней нежелательности их «заигрываний» с Китаем, а также — в выработке возможных политических и экономических репрессалий в отношении субрегиональных «диссидентов». Однако дальше общих угроз и призывов к сокращению американской финансовой помощи «провинившимся» странам и к пересмотру отношений с ними дело не пошло. В итоге действия американцев, направленные на то, чтобы взять соседей «на испуг», не возымели желаемого эффекта, а в самом Вашингтоне, похоже, четкая стратегия противодействия усилению китайского влияния в ЦАКБ пока не выработана.

Между тем Соединенные Штаты продолжают удерживать лидирующие торгово-экономические позиции в ЦАКБ. Так, товарооборот между США и странами Центральной Америки, включая Доминиканскую Республику, в 2016 г. приблизился к 51 млрд долл., в то время как аналогичный показатель между КНР и государствами региона составил чуть больше 13 млрд долл. [34] (похожая ситуация складывается в отношении американских и китайских инвестиций в субрегионе). Вашингтон активно использует соглашения о свободной торговле (ССТ) со странами ЦАКБ, а также различные инструменты финансовой помощи, например, в рамках «Альянса ради процветания для стран Северного треугольника» (Alianza para la Prosperidad del Triángulo Norte de América Central), куда входят Сальвадор, Гондурас и Гватемала. В то же время негативное влияние на отношения США с центральноамериканскими государствами, в том числе под углом социально-экономических проблем, оказывает обострившийся в последнее время «миграционный кризис», особенно после того, как из стран «Треугольника» в сторону США в конце 2018 г. — начале 2019 г. направились массовые «марши мигрантов» в составе нескольких тысяч человек.

Надо признать, что Китай все еще значительно уступает США по количественным показателям торгово-экономических и инвестиционных связей со странами Латинской Америки и Карибского бассейна. Согласно статистике Экономической комиссии ООН для Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК) товарооборот Китая с регионом в 2017 г. составил 260 млрд долл. против 840 млрд долл. у США [34]. При этом объем американских накопленных прямых иностранных инвестиций в ЛАКБ в 2016 г. достиг 237 млрд долл. [35, c. 50], а китайских — лишь 15,7 млрд долл. [36, c. 2]. В то же время очевидно, что активная экономическая и инвестиционная «конкиста» Поднебесной региона в перспективе приведет к сокращению этого разрыва. При этом Пекин стремится избегать «лобовых столкновений» с американцами в ЛАКБ, предпочитая стратегию «ползучего проникновения» с упором на освоение пока еще свободных ниш латиноамериканской экономики. Как бы там ни было, можно с высокой степенью вероятности прогнозировать, что Пекин, окрыленный последними дипломатическими успехами в ЦАКБ, будет действовать в этом субрегионе еще более напористо и решительно. На руку Китаю играет и до сих пор невнятная латиноамериканская политика администрации Трампа (за исключением, пожалуй, агрессивной антиболиварианской кампании и нового издания «Доктрины Монро»*). В свою очередь Поднебесная действует в регионе тонко и дифференцированно, проявляя «персональный» подход к каждой конкретной стране с учетом местной специфики. В этой связи Тайбэю ради сохранения status quo и удержания центральноамериканских партнеров в орбите своего влияния придется увеличивать (или, по крайней мере, сохранять на прежнем уровне) финансовую помощь станам ЦАКБ, чтобы компенсировать потенциально «упущенную выгоду» от полноформатной кооперации с Китаем. И все же укрепление позиций Пекина в ЦАКБ является объективным и необратимым историческим (хотя и растянутым во времени) процессом, который будет сопровождаться усилением торгово-экономической конкуренции между США и Китаем. Конфликт их интересов в рассматриваемом регионе, очевидно, следует рассматривать в контексте глобального соперничества за ресурсы, рынки сбыта и экономическое влияние в мире, что неизбежно будет проецироваться на российские интересы. При этом для нашей страны Китай в ЦАКБ и в целом в ЛАКБ является, скорее, конкурентом (прежде всего в экономической сфере), чем союзником. Вместе с тем представляется важным поддерживать с Пекином диалог и обмен мнениями по ситуации в данном регионе и приоритетам в нем наших двух стран, чтобы, как минимум, избегать потенциальных «точек напряженности» и, как максимум, действовать скоординировано и сообща (разумеется, там, где это возможно), обеспечивая национальные позиции на перспективу.