Везде
Migration Attitudes and Preferences of Russian Workers in the Context of the Human Capital Concept
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Migration Attitudes and Preferences of Russian Workers in the Context of the Human Capital Concept
Annotation
PII
S013216250010206-9-1
DOI
10.31857/S013216250010206-9
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Nataliya Latova 
Occupation: Senior Researcher
Affiliation: Institute of Sociology of FCTAS RAS
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 10
Pages
39-51
Abstract

According to the theory of human capital, migration enables migrants to increase or stabilize their earnings and not to be unemployed. To verify this, the data from a nationwide survey conducted in May 2017. Institute of Sociology, FSRC RAS, analyses migration attitudes and preferences of Russian workers and their entourage. It has been concluded that migration for labor reasons is most popular among «weak» subgroups of Russian workers (with poor financial standing and lower than special secondary education). At the same time, residents of megacities and well-off Russian workers (the most «strong» of their subgroups) have nowhere else to migrate because of the capital-centric structure of the country's development except to foreign countries. Given the absence of significant differences in per capita personal income between the majority of workers who have migrated and those who have not, it is suggested that migration in Russia is more of a supporting nature for workers: it allows them to maintain employment instead of increasing the return on human capital of this professional group.

Keywords
human capital, internal migration, migration motivation, migration experience, demand for migration, workers
Received
20.06.2020
Date of publication
18.12.2020
Number of purchasers
4
Views
63
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Постановка исследовательской задачи и методология исследования.
2 Когда в 1960-е гг. Т. Шульцем и Г. Беккером [Becker, 1962; Schultz, 1961] в научный дискурс была введена концепция «человеческого капитала», то в центре предложенного ими подхода оказались «выгоды/издержки» и «норма отдачи» от образования. Предполагается, что индивиды принимают решение о получении образования, повышении своей профессиональной подготовки, приобретении новых навыков и знаний и т.д., сравнивая ожидаемую экономическую отдачу от этих действий с альтернативной стоимостью потраченных на них средств и времени. Затраты на обучение рассматриваются как инвестиции, которые должны приносить «инвестору» на протяжении всей его жизни соответствующие отдачи (ренты). Эти положения получили широкое признание в мировом обществоведении. В наши дни ученые рассматривают человеческий капитал как ресурс, от которого в решающей степени зависят и дальнейший прогресс развитых стран, и модернизация стран догоняющего развития (см., напр.: [Аникин, 2017]).
3 В самой простой модели «человеческого капитала» фигурируют такие базовые показатели, как продолжительность обучения/опыта (характеристика инвестиции) и заработная плата (отдача). В работах конца XX в. указывалась важность ряда других факторов, определяющих нормы отдачи от образования, – например, уровня смертности, ставки налогообложения и т.д. [Беккер, 2003: 593]. Одним из таких универсальных факторов, определяющих возможности конвертации имеющихся у индивида знаний, умений и навыков в материальные блага, выступает место его проживания/работы. Ведь как бы ни был образован человек, если по месту проживания нет соответствующей его специализации и квалификации работы, то и отдача от накопленного им человеческого капитала окажется низкой. Кроме того, одна и та же квалификация, один и тот же опыт работы могут по-разному оплачиваться в зависимости от типа поселения или региональной специализации. В этом контексте возникает проблема оценки роли миграции как средства максимизации дохода.
4 В западной литературе по изучению миграции в связке с человеческим капиталом переезд рассматривается как определенного рода инвестиция в человека наравне с образованием и опытом. Впервые такая позиция была высказана в 1962 г. [Sjaastad, 1962: 87]. С тех пор в научном сообществе одним из направлений изучения отдач от человеческого капитала стал анализ связи миграции с благосостоянием, изменением заработной платы после переезда, а также затратами при смене места жительства [Böheim, Taylor, 2007; Моисеенко, Чудиновских, 2000]. В нашем случае ограничимся «классической» теорией человеческого капитала, где миграция выступает корректирующим механизмом, позволяющим потенциальным мигрантам повысить или стабилизировать их заработок, актуализируя полученные ранее знания и навыки на новом локальном рынке труда.
5

Проблема миграции как актуализации человеческого капитала существеннее для высокообразованных профессиональных групп, которые более мобильны и с большей вероятностью получат ожидаемую отдачу от миграции [Yankow, 2003; Korpi, Clark, 2015]. Но и для остальных профессиональных групп миграция может служить инструментом повышения выгод, которые дает их человеческий капитал. В статье мы сконцентрируем внимание на изучении российских рабочих, одной из самых массовых профессиональных групп на российском рынке труда. Выбор группы актуален в связи с меньшей изученностью ее миграционных характеристик в теориях человеческого капитала, причем не только в российском обществоведения, но и в мировой науке в целом (в качестве примера такого рода работ можно назвать [Bubbico, 2011; Pais, de Mattos, Teixeira, 2018]).
6 Огромное значение для принятия миграционного решения играют миграционные предпочтения, установки на переезд (т.е. желание переехать). Основываясь на методологических подходах Дж. Мида к изучению установок, нужно учесть, что они формируются не только личной готовностью и предрасположенностью к изменению места жительства, но также и знанием о миграционном опыте окружающих людей, транслируемой в их среде миграционной мотивировкой. Такой комплексный подход к изучению миграционных установок был предложен на теоретическом уровне и российскими исследователями [Кузнецова, 2013]. Поэтому в нашем анализе акцентируется внимание не только на самих рабочих, но и на их непосредственном окружении – друзьях, родственниках и знакомых (значимых «других»). Рассматривая предпочтения и установки окружения респондента-рабочего, мы допускаем, что они в основном отражают желания и мнения рабочих в целом. Такая трактовка человека и его окружения также основывается на концепте социальной дистанции, в рамках которого российскими исследователями утверждается деление социального пространства страны на дистанцированные друг от друга слои, обладающие определенным экономическим, культурным и социальным капиталом [Беляева, 2018]. Данный методологический подход был ранее успешно апробирован во многих российских эмпирических исследованиях (см., например: [Средний класс…, 2016]).
7 В зарубежной литературе подчеркивается ключевая роль уровня образования мигрантов, т.е. качества их человеческого капитала, при получении отдач на него при миграции. В зависимости от этой характеристики предполагается, что выгоды могут быть существенно разными, например, связанными не с увеличением отдач от накопленного человеческого капитала, а с предотвращением безработицы [Yankow, 2003]. В научной литературе обращают также внимание на социально-экономические детерминанты (возраст, образование, материальное и семейное положение, и т.д.), которые влияют на вероятность переезда и на его результативность – повышение отдач от человеческого капитала [Greenwood, 1997].
8 Таким образом, задачи нашего исследования заключаются в изучении миграционных установок и предпочтений российских рабочих и разных их подгрупп для понимания особенностей миграционных процессов, характерных для данной профессиональной группы.
9 Анализ внутренних миграционных процессов российскими обществоведами осуществляется в основном на данных официальной статистики, сколько людей из каких регионов выехало и сколько в какие регионы прибыло (например, [Зайончковская и др., 2019; Мкртчян, Флоринская, Казенин, 2020]). Однако официальная статистика не дает достаточно информации об индивидуальных предпочтениях и установках россиян в отношении миграции [Мукомель, 2018: 208]. Такая информация лучше улавливается не статистикой или переписями населения, а социологическими опросами. Однако в социологических опросах, которые практикуются в России (например, Левада-Центром и ВЦИОМ), основной акцент ставится на трудовых аспектах миграции вообще и на международной трудовой миграции. Миграция же внутри России (внутристрановая миграции) – редкая и нерегулярная тема социологических исследований1.
1. Об отношении к мигрантам – внутренним и внешним. Как россияне относятся к мигрантам из других регионов страны и из других стран // ФОМ. 2014. URL: >>>> (дата обращения: 02.05.2020); Охота к перемене мест: зачем и почему? // ВЦИОМ. 2019. URL: >>>> (дата обращения: 02.05.2020); Внутрироссийская миграция // Левада-Центр. 2019. URL: >>>> (дата обращения: 02.05.2020).
10 Эмпирическая база нашего анализа – данные всероссийского мониторинга «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах», проведенного в мае 2017 г. Институтом социологии РАН2. Опрос охватил 4000 россиян в возрасте от 18 лет и старше, жителей всех типов поселений и территориально-экономических районов РФ, представлявших основные социально-профессиональные группы населения, рабочих насчитывалось 1004 человека. Для сравнения использовалась аналогичная база опроса за 2011 г.3, в которой было 552 рабочих.
2. Использованы базы мониторингового исследования Института социологии ФНИСЦ РАН «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах», созданные при финансовой поддержке РНФ.

3. Исследование 2011 г. «Двадцать лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров)» осуществлялось по однотипной с исследованием 2017 г. модели выборки с использованием ряда однотипных вопросов (показателей). Анализ данных за 2011 и 2017 гг. правомерен для характеристики современных миграционных тенденций, поскольку они соответствуют «нормальным» (некризисным) периодам развития российского общества.
11

Миграционный опыт российских рабочих.
12 Опросы показывают (рис.), что у рабочих есть обширный миграционный опыт: к 2017 г. в той или иной степени с переездом с одного места проживания на другое4 столкнулось 66,1%. Правда, для 39,8% это – не личный опыт, а «наследственный»: мигрировали родители респондента, а сам он либо родился после переезда, либо был тогда еще ребенком. По крайней мере 26,3% респондентов приобрели личный миграционный опыт в том возрасте (после 17 лет), в котором они уже могли самостоятельно принимать решения о месте проживания.
4. В исследовании под переездом/миграцией подразумевалось кардинальное изменение места жительства самого респондента либо представителя его окружения (в зависимости от того, о ком спрашивалось в конкретном вопросе). При этом не ставилась цель выяснить, на какую дистанцию осуществлялся такого рода переезд и являлся ли он окончательным или планируется повторная смена места жительства.
13

Рис. Динамика миграционного поведения в семьях российских рабочих, 2011 и 2017 гг., %
14 В динамике картина миграционного опыта рабочих выглядит относительно стабильной: сравнение данных докризисного 2011 г. и посткризисного 2017 г. не показывает существенных изменений. Хотя произошло увеличение почти вдвое «недавней» миграции (тех, кто мигрировал не более 10 лет назад – с 5,3 до 10,1%), но доля никогда не мигрировавших на протяжении двух поколений осталась неизменной (порядка 34%)5. Отметим, что в опросе фиксировался факт миграции в жизни респондента, но не уточнялась ее частота. С учетом этого повышение процента «недавних» миграций с одновременным понижением «давних» (более 10 лет назад – с 20,7 до 16,2%) может быть результатом участившейся повторной миграции.
5. Отметим, что реальный процент никогда не мигрировавших в двух поколениях россиян, скорее всего, несколько ниже того, что получен в ходе исследования. Связано это с тем, что хотя миграционная история поколения родителей респондентов обычно уже завершена, но миграционная история самих респондентов может еще продолжаться.
15 Для понимания возможных выгод от миграции отметим поселенческие различия в среднедушевом личном доходе рабочих: среднедушевой личный доход российских рабочих, проживавших в 2017 г. в мегаполисах, составлял 49 019 руб., в то время как в областных центрах – 25 000 руб., в районных – 23 006 руб., а в сельской местности – 20 496 руб. Следует ожидать, что эти регионально-поселенческие диспропорции стимулируют рабочих к внутренней миграции и должны увеличивать отдачу от человеческого капитала мигрировавших.
16 Судя по полученным данным, более высокую отдачу на более качественный человеческий капитал (качество здесь определяется количеством лет обучения) получают далеко не все мигрировавшие рабочие (табл. 1). Только две их полярные подгруппы (с обучением не более 9 лет, а также 15 лет и более) имели среднедушевой личный доход заметно выше, чем у аналогичных, но не мигрировавших подгрупп рабочих, но обе они в нашей выборке малочисленны, что не дает возможности делать какие-либо уверенные выводы. В отношении остальных подгрупп складывается впечатление, будто миграция им ничего в материальном плане не дает.
17

Таблица 1. Среднедушевой личный доход российских рабочих с разной продолжительностью обучения и опытом миграции, 2017 г., руб.
18 В зарубежной литературе высказывается мнение, что для менее образованных мигрантов (т.е. с наименее качественным человеческим капиталом) миграция не столько улучшает их текущее положение, сколько спасает от снижения заработной платы и безработицы. Возможно, отсутствие видимых выгод у большинства мигрировавших рабочих объясняется именно этим. Если такая гипотеза верна, то следует ожидать, что среди российских рабочих миграция будет более популярна именно среди «слабых» подгрупп (менее образованных, менее обеспеченных), с более шаткими позициями на рынке труда. Можно сделать и другое предположение – миграция российских рабочих вообще не связана с отдачами на человеческий капитал.
19 Итак, миграция в рабочей среде – скорее приемлемая жизненная траектория, она может играть роль механизма роста отдачи на имеющийся человеческий капитал. Однако есть основания полагать, что на данный момент миграция выполняет среди российских рабочих иные функции. Для их выявления обратимся к анализу миграционных предпочтений и установок рабочих на подвыборках.
20

Миграционная мотивация в среде российских рабочих.
21 Уточняя связь миграции с человеческим капиталом рабочих, определим причины, по которым они мигрируют, т.е. ответим на вопрос – какова их миграционная мотивация.
22 Поскольку нас интересуют наиболее общие представления о миграции, циркулирующие в данной среде (причем не только среди обладающих личным опытом миграции), рассмотрим ответы на вопрос о целях миграции родственников, друзей, знакомых и соседей, о которых респондент (таких в базе мониторинга 389 чел.) знал, что они меняли свое место жительства в пределах России за последние три года. В качестве возможных причин миграции были предложены следующие мотивы: «хорошая работа», «обучение», «личные обстоятельства», а также возможность указать любую другую цель. Так как у респондента мог быть не один знакомый-мигрант, да и цель у мигрировавших могла быть не одна, то допускалось на вопрос дать любое количество ответов.
23 С человеческим капиталом связаны два из предложенных в опросе мотива, но мотив «обучение» связан с накоплением человеческого капитала, в то время как мотив «работа» – с получением отдачи от накопленного. Так как нас интересуют ренты от человеческого капитала, обратим первостепенное внимание на «работу».
24 По данным мониторинга, российские рабочие и представители их окружения покидают обжитое место с намерением в первую очередь найти хорошую работу (64,8%). Заметно реже они переезжают по личным обстоятельствам (43,7%), а в 23,4% случаев смена места жительства связана с обучением. Эти три мотива представляют почти полный спектр миграционной мотивации: все другие причины (лучшая экология и уровень жизни, по службе или для занятия фермерством) назвали лишь 1,8% респондентов. Итак, гипотетическое утверждение о важности миграции как инструмента повышения отдачи от человеческого капитала российских рабочих подтверждается миграционной мотивацией в среде этой профессиональной группы.
25 Обучение как причина переезда в среде рабочих мало популярна. Скорее всего, это частично объясняется отсутствием конкуренции между учебными заведениями среднего специального образования, а частично характеризует рабочую молодежь как не стремящуюся к качественному образованию. В итоге напрашивается вывод о недостаточном внимании рабочих к формированию своего человеческого капитала, которое в определенной мере компенсируется готовностью искать работу, повышающую доход от уже полученных профессиональных знаний, умений и навыков.
26 Хотя большинство мигрирующих осуществляют переезд ради работы, однако следует ожидать, что есть некоторые подгруппы, которые транслируют в своем окружении данную мотивацию сильнее остальных. В зависимости от того, каковы это подгруппы, можно с большей вероятностью конкретизировать цель переезда, а также выгоды, получаемые при этом государством. Например, в среде «сильных» подгрупп рабочих (молодые, лучше материально обеспеченные, из более крупных территориальных поселений, а также более образованные) целью миграции, скорее всего, является повышение отдачи от человеческого капитала. Для государства такие переезды выгодны, так как помогают перераспределять трудовые ресурсы и в перспективе ориентированы на рост уровня жизни рабочих-мигрантов. С другой стороны, мигранты из окружения «слабых» рабочих, вероятно, чаще всего ориентируются на поддержание имеющегося у них положения, что, разумеется, тоже в их интересах и в интересах национальной экономики, но способствует ее развитию в меньшей степени.
27 Попытаемся понять, в среде каких подгрупп российских рабочих формируется наиболее сильная миграционная мотивация (табл. 2).
28

Таблица 2. Мотивы внутрироссийской миграции родственников, друзей, знакомых и соседей разных подгрупп российских рабочих, 2017 г., % от имеющих таких знакомых (допускалось любое количество ответов)
29 Трудовая мотивация характерна для всех подгрупп российских рабочих, кроме тех, кто проживает в мегаполисах. Для их окружения главной причиной миграции служат личные обстоятельства (46,2%), а работа – второстепенный мотив (38,5%). Трудно судить, что вкладывают респонденты в понятие «личные обстоятельства», видимо, здесь собираются разнородные мотивы. В любом случае связь такого рода переезда с повышением отдачи от человеческого капитала, скорее всего, мала.
30 Обратим внимание на некоторые наиболее интересные для нашего исследования группы.
31 Молодежь с точки зрения отдач от человеческого капитала как результата миграции – одна из наиболее «сильных» подгрупп. Высокая распространенность в среде именно этой подгруппы рабочих мотива поиска работы при переезде (его указали 72,4%) должна формировать эффективную мобильность.
32 «Сильной» подгруппой среди рабочих выступают и те, кто хорошо материально обеспечен: у таких мигрантов сформирована «подушка безопасности», позволяющая не только легче перенести издержки переезда, но и не спешить с поиском работы, подобрав наиболее выгодное трудоустройство. Но миграция в связи с работой – хотя и самый популярный вариант переездов в среде обеспеченных рабочих, все же встречается у них реже, чем в остальных подгруппах (56,1 против 64,8% для всей группы).
33 Среди российских рабочих заметно выделяются имеющие образование ниже среднего специального. С точки зрения теории человеческого капитала, эта подгруппа самая «слабая». Миграция таких рабочих заведомо рискованна: с высокой долей вероятности миграция в среде таких рабочих носит характер не столько повышения отдачи от человеческого капитала, сколько предотвращения безработицы. Однако даже в этом случае высокая распространенность (76,1%) трудовой миграции в окружении представителей данной подгруппы не гарантирует шансы на успех из-за ограниченности рабочих мест с минимальными требованиями к образованию. Кроме того, в среде рабочих с образованием ниже среднего специального наблюдается повышенный процент мигрировавших по личным причинам (50,5 против 43,7%) и в связи с обучением (32,1 против 23,4%). Три повышенных показателя миграционной мотивации определяют в совокупности и более высокий показатель среднего количества выборов (1,6 выборов) при заполнении анкеты. Видимо, это – результат слабой привязки таких рабочих к месту проживания: практически любая новая перспектива (связанная с работой, с обучением или переменами в личной жизни) воспринимается как шанс изменить и/или упрочить свое положение.
34 Констатируем, что в среде рабочих работа в качестве миграционного мотива наиболее популярна среди «слабых» подгрупп. С учетом отмеченного наблюдения об отсутствии значительных различий в среднедушевом личном доходе между мигрировавшими и немигрировавшими рабочими можно предположить, что такая миграция носит, вероятнее всего, поддерживающий характер, не раскрывающий возможности повышения отдачи от человеческого капитала. В то же время высокая ориентация рабочей молодежи на переезд ради лучшей работы дает надежду на изменение ситуации в будущем, в следующих поколениях.
35

Центры притяжения в среде разных подгрупп рабочих.
36 Рассмотрим центры притяжения миграционной активности (в подвыборку – 473 человека – попали респонденты, в окружении которых были случаи не только внутристрановой миграции, но и эмиграции). Ведь правильный выбор нового места проживания – важный элемент результативности миграции. Например, стремление уехать в наиболее экономически развитое поселение может быть очень выгодным по ожидаемым доходам, но «неподъемным» из-за высоких сопутствующих затрат.
37 В целом в среде рабочих (табл. 3) популярностью с точки зрения миграции пользуются в первую очередь Москва и Санкт-Петербург (45,9%), а также областные центры (43,8%), что демонстрирует столицецентричную модель внутристрановой миграции.
38

Таблица 3. Миграционные потоки родственников, друзей, знакомых и соседей разных подгрупп рабочих*, 2017 г., % от имеющих таких знакомых (допускалось любое количество ответов)
39 Наиболее интересные тенденции миграционного процесса в России наблюдаются при изучении поселенческого среза. В среде рабочих прослеживаются те же закономерности, что и на уровне страны в целом. В первую очередь это – «волновая» («ступенчатая») миграция, когда центром притяжения становится поселение, как правило, одним рангом выше того, где живет потенциальный мигрант. Знакомые мигранты у рабочих из сел и ПГТ стремятся в города (предпочитая город покрупнее), из районных центров переезжают в областной центр, из областного едут в мегаполисы, а из мегаполисов – за рубеж (в первую очередь в «дальнее зарубежье»)6. Проглядывается и второй тип миграции – «столицецентричная» миграция, при которой население любых типов поселений стремится переехать сразу в столичные мегаполисы (в Москву или хотя бы во «вторую столицу»)7. Нисходящая вертикальная мобильность, т.е. миграция из более крупного поселения в более мелкое, распространена незначительно. Примечательна повышенная доля такого рода миграции в село, деревню или ПГТ (порядка 17%) в среде рабочих из мегаполисов и областных центров. Здесь нельзя исключать случаи обратной миграции по культурно-экологическим причинам, но вероятнее, что это – люмпенизация рабочих, не справившихся с требованиями к проживанию в крупном городе. Косвенным подтверждением является то, что среди респондентов, имеющих в окружении переселившихся в сельскую местность, повышена доля не удовлетворенных возможностями карьеры, не уверенных в стабильности работы и в целом не считающих себя счастливыми.
6. Аналогичный тип миграции зафиксировали и другие ученые. Например, Н. Мкртчян отмечал, что «потоки внутренних мигрантов осуществляются с учетом следующей иерархии поселений: жители средних и малых городов едут в столицу своего или иного региона, жители региональных столиц – в Москву и Санкт-Петербург, сельские жители – в города своего региона, также в основном в столицу» [Мкртчян, 2011: 429].

7. О российских столицах как центрах притяжения мигрантов см.: [Миграция и демографический…, 2010; Латова, 2018].
40 Ранее отмеченную пониженную трудовую миграционную мотивацию в среде рабочих, проживающих в мегаполисах и/или имеющих хорошее материальное положение, легко объяснить. Столицецентричная структура экономического и социального развития России определяет конечные пункты внутристрановой «волновой» миграции – Москву и Санкт-Петербург. Жителям этих двух мегаполисов уже некуда переезжать в пределах России. Если они и стремятся мигрировать, то в основном за рубеж, а внутристрановую миграцию рассматривают как результат сложившихся особых обстоятельств.
41 Две российские столицы служат основными центрами притяжения и для тех, кто хорошо материально обеспечен. Только здесь представители этой «сильной» подгруппы могут рассчитывать на дальнейший рост отдач от человеческого капитала. Однако современные хорошо обеспеченные рабочие, даже понимая возможную выгодность и полезность смены жительства, далеко не всегда рискуют выбрать эту стратегию. В итоге специфика социально-экономического развития России накладывает отпечаток на миграционные установки и предпочтения «сильных» подгрупп рабочих, ограничивая их возможности повысить отдачу от человеческого капитала.
42 Теперь обратим внимание на подгруппы рабочих, в среде которых работа чаще становилась мотивом миграции, – на молодежь в возрасте 18–30 лет и рабочих с образованием ниже среднего специального. Для окружения их представителей центры притяжения выглядят более-менее обоснованно. Окружение молодежи стремится в первую очередь в мегаполисы (55,0% представителей этой подгруппы называют местом миграции своих родственников, друзей и знакомых Москву и Санкт-Петербург, что на 9 п.п. больше, чем по рабочим в целом), хотя здесь выше не только выгоды, но и риски. Зато в среде рабочих, имеющих образование ниже среднего специального, популярность мегаполисов ниже. Основной поток мигрантов из их окружения устремляется в областные центры (53,9%), причем даже районные центры и малые города рассматриваются как подходящие для переезда. Таким образом, в данной подгруппе рабочих для переезда выбираются наиболее «простые» варианты, объективно лишь немного улучшающие изначально невысокие шансы на рост доходов.
43

Удовлетворенность спроса на миграцию среди российских рабочих и их подгрупп.
44 До сих пор шла речь в основном о миграционных предпочтениях, транслируемых в среде российских рабочих. Однако нельзя исключать отсутствия значимого влияния общих представлений на реальные желания и нужды опрашиваемых из-за понижения спроса на миграцию. Каков же реальный спрос на миграцию среди представителей изучаемой профессиональной группы?
45 Проанализируем ответы на вопрос о желаемом месте постоянного проживания (табл. 4). Удовлетворены своим местом проживания примерно половина (53,2%). Среди остальных желание жить в другом месте в той или иной степени высказали 29,1%, еще 16,9% затруднялись определить, где бы им хотелось жить. При этом, как и следовало ожидать, столичные рабочие в подавляющем большинстве хотели бы жить именно там, где они живут сейчас. В регионах так настроены лишь около половины их жителей.
46

Таблица 4. Желаемое место проживания рабочих разных типов поселений, 2017 г., %
47 Повышенная доля желающих сменить место жительства наблюдается среди рабочей молодежи (56,2%), плохо материально обеспеченных (56,5%), а также имеющих образование ниже среднего специального (55,2%). Это – практически те же самые подгруппы, которые чаще ориентированы на работу при смене места жительства.
48 Таким образом, в среде определенных подгрупп российских рабочих не просто сильнее распространена мотивация смены места жительства ради новой работы, но и существует реальный спрос на миграцию.
49

Заключение.
50 Миграционное поведение включает не только фактически реализованные намерения, но также миграционные установки, которые пока не реализовались. Оценивая эти установки, важно помнить, что в России нет традиции многократной перемены места жительства в связи со сменой работы. Россияне склонны рассматривать недвижимость (жилую квартиру) не как временное место проживания, а как фундаментальное потребительское благо, дающее уверенность в будущем. Высокая стоимость жилья, наконец, «обрастание» знакомыми и друзьями (социальным капиталом) по месту жительства также не способствуют стремлению его менять. Тем не менее в любом обществе всегда есть как те, кто готов мигрировать под давлением обстоятельств, так и те, кто «легок на подъем», особенно если для этого возникает подходящий повод. Не являются исключением и российские рабочие: лишь половина из них хотела бы жить в месте их нынешнего проживания, а другие становятся реальными или потенциальными акторами спроса на миграцию.
51 Миграция в среде рабочих во многом согласуется с концепцией повышения отдач от человеческого капитала, поскольку при переезде с одного места проживания на другое в первую очередь ориентируются на получение работы. В то же время переезд ради работы более популярен в «слабых» подгруппах рабочих, среди которых выделяются в первую очередь имеющие плохое материальное положение и образование ниже среднего специального. А жителям мегаполисов и хорошо обеспеченным рабочим («сильным» подгруппам) фактически некуда мигрировать: столицецентричная структура развития страны не дает им привлекательных возможностей для внутристрановой миграции, даже если они в принципе готовы к перемене мест. Таким образом, формируется миграция, носящая скорее поддерживающий характер, но вряд ли повышающая отдачи от человеческого капитала. Для страны это – нереализованная возможность улучшения конкуренции на рынке труда, повышения отдачи от профессиональных знаний/умений/навыков и заинтересованности в повышении человеческого капитала.
52 Жизнь в мегаполисах, в свою очередь, создает две негативные тенденции. С одной стороны, в среде рабочих из мегаполисов представлены случаи выезда за рубеж. Однако, с другой стороны, случаи переезда в поселения самого низкого ранга у них также не редки. В итоге происходит спонтанная фильтрация: наиболее мобильные и активные рабочие покидают страну, в то время как наименее успешные оседают в российской провинции, чаще всего в сельской местности. Сельская местность в российской действительности – один из главных поставщиков мигрантов, участвующих в восходящей мобильности, уезжает из нее в основном активная молодежь; стекаются же туда в значительной степени мигранты, «выдавленные» конкурентами. Все это может способствовать ухудшению и сейчас весьма критического социально-экономического состояния многих российских сел. В целом ни отъезд столичных рабочих за рубеж, ни их отток в связи с неблагоприятными обстоятельствами в сельскую местность не способствуют наращиванию человеческого капитала нации.
53 На фоне ряда негативных характеристик миграционного процесса у рабочих наблюдается и несколько позитивных. Во-первых, – высокая готовность к миграции среди рабочей молодежи с целью поиска новой, перспективной работы. Во-вторых, выбор откровенно «слабыми» подгруппами рабочих более или менее адекватных мест для переезда. Эти два явления сами по себе не способны сформировать эффективную миграцию с максимизацией отдач от человеческого капитала, но, по крайней мере, с одной стороны, питают миграционные процессы в стране, а с другой, не усугубляют ситуацию в целом.
54 Отметим, что начавшийся весной 2020 г. экономический кризис не будет способствовать улучшению ситуации с миграцией среди российских рабочих. Скорее наоборот: «сильные» подгруппы будут, видимо, чаще стремиться удержать свое положение ценой даже отказа от запланированной миграции, в то время как рисковать будут в основном те, кому нечего терять.

References

1. Anikin V.A. (2017) Human Capital: Genesis of Basic Concepts and Interpretations. Ekonomicheskaya sociologiya [Journal of Economic Sociology]. Vol. 18. No. 4: 120–156. (In Russ.).

2. Becker G. (2003) Chelovecheskoe povedenie: ekonomicheskij podhod. Izbrannye trudy po ekonomicheskoj teorii [The Economic Approach to Human Behavior. Selected Writings on Economic Theory]. Moscow: GU VHsEh. (In Russ.).

3. Becker G. (1962) Investment in Human Capital: A Theoretical Analysis. The Journal of Political Economy. Vol. 70. No. 5: 9–49.

4. Belyaeva L.A. (2018) Social distances as a feature of the contemporary Russian social space. Vestnik RUDN. Seriya «Sociologiya» [RUDN Journal of Sociology]. Vol. 18. No. 1: 58–72. (In Russ.).

5. Böheim R., Taylor M.P. (2007) From the dark end of the street to the bright side of the road? The wage returns to migration in Britain. Labour Economics. Vol. 14. Iss. 1: 99–117.

6. Bubbico D. (2011) L'emigrazione operaia e a bassa qualificazione dal Mezzogiorno. Sociologia del Lavoro. Is. 121: 134–151.

7. Greenwood M. J. (1997) Internal migration in developed countries. Handbook of Population and Family Economics. Vol. 1. Part B: 647–720. 

8. Korpi M., Clark W.A.V. (2015) Internal migration and human capital theory: To what extent is it selective? Economics Letters. Vol. 136: 31–34.

9. Kuznetsova S.A. (2013) Migration Attitudes as the Subject of Social Psychological Research. Social'naya psihologiya i obshchestvo [Social Psychology and Society] Vol.4. No. 4: 34–45. (In Russ.).

10. Latova N.V. (2018) Migration of the country's population: scales, vectors, results. In: The Capitals and Regions of Modern Russia: Myths and Facts Fifteen Years Later. Ed. by М.К. Gorshkov, N.Е. Tikhonova. Мoscow: Ves Mir: 114–138. (In Russ.)

11. Migraciya i demograficheskij krizis v Rossii [Migration and the demographic crisis in Russia] (2010) Ed. by E. Tyuryukanova, Zh. Zayonchkovskaya. Moscow: MAKS Press. (In Russ.)

12. Mkrtchyan N.V. (2011) Migration balance in Russian cities: to the problem on the influence of size and position in the center–periphery system of relationships. Nauchnye trudy: Institut narodnohozyajstvennogo prognozirovaniya RAN [Scientific Papers: The Institute of Economic Forecasting of the Russian Academy of Sciences]. Iss. 9: 416–430. (In Russ.)

13. Mkrtchyan N.V., Florinskaya Yu.F., Kazenin K.I. (2020) Internal migration as a resource for the development of Russia: socio-economic effects, costs and limitations. Moscow: “Delo” RANHkiGS. (In Russ.)

14. Moiseenko V.M., Chudinovskikh O.S. (2000) Human capital theory and migration studies in Russia. Problemy prognozirovaniya [Studies on Russian Economic Development]. No. 4: 124–137. (In Russ.)

15. Mukomel V.I. (2018) Migration studies: the sociological dimension. In: Scientific research in the field of ethnicity, interethnic relations and the history of national politics. Materials of the session of the Scientific Council of the RAS on complex problems of ethnicity and interethnic relations, December 19, 2017, Moscow. Ed. by V.A. Tishkova; comp. B.A. Sinanov. Moscow: IEA RAN: 200–210. (In Russ.)

16. Pais P.S.M., de Mattos L.B., Teixeira E.C. (2018) Interstate migration and human capital formation in Brazil. International Journal of Social Economics. Vol. 45. No. 8: 1159–1173.

17. Schultz T.W. (1961) Investment in Human Capital. The American Economic Review. Vol. 51. No. 1: 1–17.

18. Sjaastad L.А. (1962) Тhе Costs and Returns of Human Migration. The Journal of Political Economy. Vol. 70. No. 5: 80–93.

19. The middle class in modern Russia. Experience of many years of research. (2016) Ed. by М.К. Gorshkov, N.Е. Tikhonova. Мoscow: Ves Mir. (In Russ.)

20. Yankow J.J. (2003) Migration, job change and wage growth: a new perspective on the pecuniary return to geographic mobility. Journal of Regional Science. Vol. 43. No. 3: 483–516.

21. Zayonchkovskaya Zh.A., Karachurina L.B., Mkrtchyan N.V., Florinskaya Yu.F., Abylkalikov S.I., Seredkina E.A. (2019) Migration processes in Russia. In: Population of Russia 2017: twenty-fifth annual demographic report. Ed. by S.V. Zakharov. Ch. 6. Moscow: NIU VShEh: 382–458. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate